Структуры повседневности: возможное и невозможное - [6]

В «Средиземноморье» отчетливо просматриваются все наиболее важные составляющие броделевского видения истории. Главная точка прицела здесь — это «конфронтация» географии и истории, диалектика пространства и времени, постигаемая в самом широком толковании этих двух категорий. Этот сюжет (по меньшей мере со времен Монтескьё) давно и прочно удерживается во французской гуманитарной мысли. До Ф. Броделя он получил наиболее полное воплощение в «географии человека» П. Видаля де ла Блаша, которая, по словам Ф. Броделя, «помогает отыскать самые медлительные структурные реальности»^{23}: эти неустойчивые, но долговременные равновесия между людьми, между климатом и почвой, землей и морем, животными и растениями, равновесия, фиксирующие возможности и пределы цивилизации.

В трудах Ф. Броделя диалектика пространства и времени углубляется и получает дальнейшее развитие. Три основные части его книги о Средиземноморье — «Доля среды», «Коллективные судьбы и общее движение», «События, политика и люди» — это три разных плана, три уровня, в которых одна и та же историческая реальность схватывается по-разному, содержательные и пространственно-временные ее характеристики (быстротечные событийно-политические на самом верхнем уровне, значительно более долговременные социально-экономические на более глубоком и почти вневременные природно-географические на самом глубинном уровне) изменяются.

Различение этих трех уровней (фактически Ф. Бродель усматривает еще несколько уровней и в каждом из этих трех) — это не искусственное рассечение живой реальности, а рассмотрение ее в разных преломлениях. Во второй части книги, где речь идет об экономике, об обществах и цивилизациях, Ф. Бродель старается ответить на вопрос, как приходящие из этой глубины волны возбуждают всю совокупность средиземноморской жизни, каким образом все эти глубинные силы преломляются в таком, например, сложном феномене, как война^{24}. С учетом рассмотрения реальности в трех планах война — это область поверхностной, событийной истории, но в этом событии просматриваются и все остальные реальности. Война принимает относительно стабильные формы, которые придают ей сталкивающиеся между собой общества и цивилизации, с их людьми, техникой, финансовыми средствами. И даже такой природный фактор, как времена года, находит (точнее будет сказать, находил) свое проявление в войне: воюют летом, чтобы зимой торговать.

Многие темы, разработанные Ф. Броделем в «Средиземноморье», получили дальнейшее развитие в «Материальной цивилизации». Из всех наиболее важных в методологическом отношении концептуальных установок, руководствуясь которыми Ф. Бродель работал над сочинением «Материальная цивилизация, экономика и капитализм», обратим особое внимание на две: концепцию «глобальной истории» и категорию длительной временной протяженности — la longue durée.

Концепция «глобальной истории» получила теоретическое обоснование и конкретно-историческое насыщение в 30-е и последующие годы в трудах М. Блока, Л. Февра, Ф. Броделя и других историков школы «Анналов». Самим французским историкам эта концепция представляется примерно следующим образом. Прежде всего заметим, что ее приверженцы вовсе не требуют, чтобы было сказано «все обо всем», хотя слова «глобальная» и «тотальная» подводят как будто именно к такому толкованию. Чтобы видеть «глобально», вовсе не обязательно охватывать взором всю ойкумену. Глобальный взгляд возможен и на какой-то отдельный объект или определенную проблему с тем, однако, условием, что при этом не искажается жизнь всего общества, не нарушается единство, связность истории, а сам человек не расчленяется на homo religiosus, homo oeconomicus, homo politicus и т. д. Эпитет «тотальный» предполагает, что историческая наука охватывает все стороны жизни человека и общества, в том числе и такие, которые, казалось бы, не имеют, или почти не имеют, истории, — свадебные ритуалы, меню постоялых дворов, очертания полей, т. е. те исторические реальности, которые с трудом поддаются изменениям с течением времени и выступают в истории в роли своего рода инертного заполнителя, балласта, а зачастую даже тормоза исторического движения. Речь идет о ментальных, демографических структурах, технологических приемах.

«Глобальная история» предполагает, далее, наличие в исторической действительности нескольких уровней, т. е. ее эшелонированность в глубину, слоистость, ступенчатость. Эта история означает преодоление не только фрагментарности, но и плоскостного взгляда на историю. Это не фотография, а объемное изображение. В «Материальной цивилизации» есть глава, которая называется «Общество, или Совокупность систем», где говорится, что «глобальное общество» — «большая совокупность» — делится на несколько систем, в числе которых наиболее исследованными являются четыре: экономическая, социальная, политическая, культурная. Каждая из них в свою очередь делится на подсистемы, и так до бесконечности. «Согласно этой схеме — пишет Ф. Бродель, — глобальная история (или, лучше сказать, история, имеющая тенденцию к глобальности, стремящаяся к тотальности, но никогда не могущая стать таковой) — это исследование по меньшей мере этих четырех систем самих по себе, потом в их взаимоотношениях, в их взаимозависимости, их чешуйчатости»