Строки, обагренные кровью - [76]
— Не было и нет на свете такой силы, которая сломила бы советский народ! — страстно говорила учительница. — Весь Советский Союз поднялся на борьбу с вероломным врагом. Пионеры! Помогайте партизанам, сами уходите в партизанские отряды! Будьте бесстрашными бойцами и разведчиками!..
2 ноября в Пролом ворвались фашисты. Не сумев уйти с отступающими войсками, Аня Кулякина скрывалась у родных в селе Васильевка. Долгое время не показывалась из дому. Поделиться мыслями было не с кем, некому было рассказать о наболевшем. И только дневнику она доверяла самое сокровенное.
«Здравствуй, жизнь! Я от тебя не прячусь…»
Эти строчки в дневнике написаны в день приезда в Пролом. Всего несколько месяцев прошло с тех пор, но как изменилось все вокруг, как изменилась ее жизнь.
Тенью мечется Аня в тесной, с плотно закрытыми ставнями комнатушке, вздрагивая от каждого стука и шороха. Ей страшно, потому что каждый день безжалостно уносит чью-то жизнь. Сегодня увели ее отца гестаповцы. Раз гестапо — значит, смерть. А вчера расстреляли старика Лабонина и председателя колхоза Шириньяна.
Никогда в жизни она не забудет то страшное мгновение, когда взрыв отбросил ее в сторону, придавил к земле и высоко поднял бежавшую рядом маленькую деревенскую девочку. Когда Аня очнулась, девочка лежала мертвая. Рядом зияла воронка. На дне ее валялась игрушка — плюшевый мишка.
«Гады! Гады! Гады!» — это слово заполняет одну за другой строчки дневника, и Аня уже не может остановиться. В душе ее поднимался и рос гнев…
«Я не хочу так больше жить, не могу!»
Записка А. Кулякиной партизанам.
Аня бросилась к окну, сорвала с него темное тяжелое одеяло. В распахнутое настежь окно ворвался свежий холодный ветер. Он принес далекие раскаты орудий: где-то рядом сражался Севастополь.
В дверь тихо постучали.
— Кто там? — испуганно спросила Аня.
— Свои! Открой!
Она распахнула дверь и удивленно отступила.
— Кузьмин?!
— Тот самый!
Аня закрыла окно, стала искать спички. Делала все медленно, выигрывая минуты, чтобы прийти в себя. Наконец, зажгла керосиновую лампу и опустилась на кровать. Она ждала его первых слов.
— Помните, как мы танцевали?
— Это было так давно. Прошла уже вечность…
— Нет, не вечность. Надо просто уметь помнить и ничего не забывать…
Каждое его слово несло спокойствие, уверенность.
— А вы знаете, ваши пионеры спасли свое пионерское знамя, унесли его из-под носа фашистов. Они не забыли ваших слов об оружии и стали собирать его. Но вот что плохо — они еще малы, а осторожности их никто не учит. — Павел на минуту умолк. — А может быть, вы уже сняли с себя обязанности учительницы? И я зря сюда пришел?
Она вдруг закрыла лицо руками и заплакала. Павел растерянно топтался рядом, а затем взял девушку за плечи, заглянул в глаза:
— Тебе страшно, Анка?
— Нет, я не об этом, — сказала она и вдруг, вытирая слезы… засмеялась. — Хорошо, что о ребятах предупредили. Надо посмотреть за ними. Как-нибудь тихонечко соберу их.
— Вначале нам самим надо собраться.
— Кому это нам?
— Комсомольцам. Я уже со многими говорил. Если хочешь, приходи к нам через часок. Только осторожно. Заметят — пропали. Ну, как?
— Что за вопрос! Конечно, приду!
Время шло. Аня Кулякина уже не пряталась в затемненной комнате. Посоветовавшись с товарищами, она взяла разрешение у немецкого командования открыть школу. Но учила детей вовсе не тому, что предписывалось фашистской комендатурой… Однажды она попросила Павла:
— Пришли мне кого-нибудь из своих ребят. Пароль — «тетрадка в косую».
Дома Аня собрала чистые тетради и, закрыв дверь, села за стол. Как только стало темнеть, к Анне Алексеевне постучались.
— У вас есть тетрадки в косую?
— Заходи, заходи, — радостным шепотом сказала она. — Вот, возьми, — Аня подала толстую пачку исписанных листков. — Это листовки. Только будьте осторожны.
— Есть, Анна Алексеевна! — звонко отчеканил парнишка.
Листовки вызвали много шума. Полицейский с испуганным лицом бегал по деревне, прислушиваясь к каждому разговору. По всей деревне расставлены военные посты. Но на следующее утро листовок прибавилось. Они издевательски белели на стенах домов, на бортах машин. Фашисты бесновались. А жители с надеждой и радостью обсуждали появление первых листовок:
— Значит, есть партизаны!
Борьба началась. Подпольная комсомольско-молодежная патриотическая группа развертывала свою деятельность в Проломе.
А обстановка все усложнялась.
«Идет учет всех комсомольцев, коммунистов и их семей, — записала Аня в дневнике 20 мая 1942 года, — гады не знают уже, чем отомстить нам за сопротивление ».
2 июля появилась новая запись: «Севастополь сдан. Будто бы сердце оборвалось у меня. Как я хочу увидеть дорогого нашего бойца и красную звездочку».
В эти дни Аня Кулякина ходила из села в село с котомкой за плечами. Под видом портнихи она заходила в дома, оставляя после себя листовки: «Держитесь, родные! Советская власть существует. Ее не сломили и никогда не сломят. До победы недалеко».
Действиями патриотов руководил партизанский командир коммунист Леонтий Афанасьевич Уваров. Постепенно приходил опыт, появилась уверенность. Именно к этому времени относятся новые записи в дневнике Ани Кулякиной:
