Строки, обагренные кровью - [74]
Игоря вернули в одиночку. За спиной скрипнула и захлопнулась дверь. Что дальше? Что с матерью? Где ребята? О допросе думать не хотелось. Прочитав дневник, гестаповцы поняли, с кем имеют дело. И все-таки они, видно, надеются на незрелость своей жертвы. Разве они знают душу советского человека? Разве могут оценить силу советской школы, пионерии, комсомола? «Начитался коммунистических книжек». Нет, не начетчики мы. Но книги дали многое.
Игорь бегло перебрал в памяти: что успел прочитать?
…Учебники по истории СССР. Очерки по истории Древнего Рима. История Древней Греции. История Древнего Востока… Книги о великих людях прошлого: Александре Македонском, Ганнибале, Юлии Цезаре, Чингиз-хане, Кромвеле, Александре Невском, Дмитрии Донском, Петре Первом, Богдане Хмельницком, Суворове…
Прочитанные книги имел привычку записывать и, как-то подсчитав, приятно удивился: двести тридцать восемь книг по истории. Двадцать трудов по философии: «Анти-Дюринг» и «Диалектика природы» Ф. Энгельса, «Материализм и эмпириокритицизм» В. И. Ленина, «Марксистский философский материализм», труды Плеханова, произведения Ницше, Шопенгауэра, Гоббса, Маккиавелли…
Интересовался и военными науками. Выписывал суворовские правила побеждать. Делал заметки об организации армий России, Турции, Ирана, Франции, Англии, Японии…
Да, книги были его учителями, его лучшими друзьями.
Вечером — вновь допрос.
Тот же кабинет, но следователь другой — постарше первого, в чине полковника. Иной и разговор.
Вначале полковник пытался разузнать: не передумал ли, сидя в камере? И тут же спросил:
— Правда ли, что был членом комитета комсомола? Кто еще был в комитете?
Не получив ответа, уселся поудобнее в кресле, закурил сигарету.
— Садитесь, Игорь Носенко, — спокойно произнес полковник. — Тихо будем разговаривать. — И предложил сигарету.
Игорь остался стоять. Сигарету не взял.
— Это есть напрасно. — все также спокойно оказал полковник.
Гестаповец курил. Казалось, все его внимание сосредоточено на сигарете да на табачном дыме, что тает в воздухе. Но взгляд его прищуренных глаз следил за жертвой. Было что-то страшное в этом взгляде врага.
— Вы ни есть курящий? Или сопротивляетесь? Курить надо. Табак делает легко.
Тон, каким говорил полковник, становился все мягче.
Хитростью, видно, намерен взять.
— Я стал знакомый с вашим дневником. Вы есть парень умный. Великая Германия умеет ценить умный человек…
А в доме Игоря — тревога, в сердце матери — отчаяние.
В поисках Игоря Вера Ефимовна ходила в полицию, потом в гестапо. Передачу приняли, но свидание не разрешили. Возвратилась еле живая. Дома места не находила. Знала: из гестапо не возвращаются. Значит, конец пришел и Игорю. И все же надеялась. Не отрывала затуманенного взгляда от калитки: может, вернется? Пусть побитый, искалеченный, лишь бы вернулся.
И дождалась — Игорь пришел. Обнял кинувшуюся к нему плачущую мать, ввел ее в дом. Усадил. Сам сел напротив.
Как она изменилась за эти несколько дней! Старухой стала. Только глаза те же — теплые, ясные.
Мать долго плакала, не выпуская сына из объятий, будто боялась потерять его вновь. Все целовала и целовала. Потом встревоженно спросила:
— Игорек! Сын мой! Скажи честно: почему тебя выпустили?
— Успокойся, мамочка! Ничего дурного не случилось.
Успокоил, обласкал, стал рассказывать.
— Так они, видимо, задумали перетянуть тебя на свою сторону? — вновь встревожилась мать.
— Наверное.
— Взяли подписку?
— Что ты, мама! Нет. Но выпустили, конечно, неспроста. Даже возвратили дневник. Для вида предупредили, чтоб не писал больше и ни с кем не делился подобными вещами.
— Думаешь, обходительностью хотят привлечь тебя?
— Похоже на то. Не исключено и другое, мама. За мной проследят и попытаются забрать потом всех нас.
— Я тоже так думаю. Не отстанут они от тебя, Игорь. Беги в лес, сынок.
— А с тобой, мамочка, что будет? Они же выместят все на тебе! К тому же лес без проводника может обернуться ловушкой.
Впоследствии, когда Вера Ефимовна познакомилась с Иваном Георгиевичем Лексиным, инженером, руководителем подпольной партийной организации, и от него узнала многое, о чем Игорь с ней не говорил, она поняла: о партизанах Игорь думал и раньше. Советовался с Лексиным. Но организация еще не имела связи с лесом. Посылали связных, однако их постигла неудача. Умолчал Игорь и об угрозе рецидива костного туберкулеза. Трудные условия жизни в лесу могли сразу же сказаться на его подорванном здоровье. Стать же обузой для партизан он не хотел.
Через две недели гестаповцы опять взяли Игоря.
Тюрьма, допросы с избиением. Потом вновь появился «вежливый» полковник, чуть ли не с извинениями.
— Вы, Игорь Носенко, есть свободный. Можете ходить домой. Вас трогать не будем. Только вы не должен забывать: это есть спасение вашей жизни. Вы должен нам помогать.
Когда Игорь, вернувшись домой, все рассказал матери и Лексину, сошлись на одном: Игорю вместе с матерью все же надо уходить к партизанам. Но тут круто изменилась обстановка. Пала Керчь. Умолк Севастополь. Немецко-фашистское командование начало прочесы партизанского леса. В этот период партизанское командование стало направлять многих партизан в города и села. Их задача — расширить подполье, усилить борьбу на местах. В лесу — жестокий голод, много раненых, больных.
В книге на основе новых архивных материалов впервые предпринята попытка осветить день за днем героическую оборону главной базы Черноморского флота в 1941–1942 гг. Рассказывается о мужестве защитников города, анализируются ошибки и просчеты командования Севастопольского оборонительного района и вышестоящего командования.Иллюстрирована архивными фотографиями.Рассчитана на широкий круг читателей.Рецензент доктор исторических наук М. В. Ковальlenok555: Книга содержит таблицы, дублированные картинками, фотографии отсутствуют.
Военно-исторический очерк о славной победе русского флота — освобождении Черноморской эскадрой под командованием выдающегося российского флотоводца адмирала Ф. Ф. Ушакова острова Корфу и других Ионических островов во время ее Средиземноморского похода 1798–1800 годов.
Вы едете в Севастополь? Приобретите этот очерк-путеводитель. Он расскажет вам о городе удивительной истории, познакомит с его многочисленными памятниками, памятными местами и другими достопримечательностями, станет вашим добрым спутником и советчиком.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».