Строки, обагренные кровью - [56]
А может быть, эти трое были партизаны или подпольщики, схваченные врагом? Не исключено и другое: к партизанам часто бежали пленные. Записка могла быть написана и ими, вновь попавшими в лапы фашистов после неудачного побега.
Достоверно одно: записка свидетельствует о мужестве и геройстве ее авторов. Они не подняли рук перед врагом. В тупике колодца, задыхаясь в газах, солдаты думали по-советски: лучше смерть, чем плен.
Говорит записка и о зверствах фашистов. Против воинов Красной Армии, скрывшихся в колодце, гитлеровцы применили варварское оружие — иприт.
Кто же они, эти трое, непокоренные? Кто и откуда политрук Кожур? Рядовые — Воробьев (предположительно) и Кунк (Куцк). Какой конец у этой трагедии?
Если воины погибли, то где лежат их останки? Где тот колодец с железной дверью, заваленной камнями, что стал их могилой? Патрон с запиской был найден близ села Ароматного, но колодца там обнаружить все еще не удалось. Вполне вероятно, что патрон до этого был кем-то поднят и оказался вдали от того места, где его оставили авторы записки.
И хотя прошло четверть века с тех пор, как в глубине колодца была написана эта записка, мы до сих пор не можем раскрыть полностью одну из многих тайн минувшей войны. Не можем сказать отцам, матерям и близким погибших: нет, они не без вести пропавшие, а, сражаясь за Родину, совершив подвиг, пали смертью храбрых.
Тайна должна быть раскрыта.
Н. ЛУГОВОЙ.
ГЕРОИ НЕ УМИРАЮТ
Здравствуйте, дорогие Женечка и Котя!
Давно не получал от вас письма, хотя и писал вам редко. Но на телеграммы и два письма с открыткой, отправленных по адресу: Водопроводная, 32, до сих пор не получил от вас ответа. Живу я ничего, все время на фронтах — на Кубани и под Новороссийском. Спрашивал тебя, Женя, получила ли ты аттестат. Старый, наверное, пошел на дно моря с кораблем. Выслан он был из Севастополя и, как видно, не дошел… Теперь ты должна получить за все с 1 мая прошлого года. Тебе, наверное, много пришлось пережить без денег, но что же поделаешь. Как поживает Котик? Ему я специально написал открыточку. Не знаю, получил или нет он ее, мой, наверное, уже большой сынок? Котик, я, твой папа, бью немцев, а ты мне должен помогать тем, что будешь слушаться маму, хорошо учиться, делать все сам.
Женя! У меня есть надежда приехать к вам в июне — июле месяце, ориентировочно. Очень хотелось бы, чтобы эта надежда стала реальной. Ну ничего, меня смерть не берет пока, а отпуск мне обещан. Пиши мне по адресу: п/п 1137 часть 56008.
Встретимся — поговорим об очень многом. Пока от тебя не получаю писем, но думаю, что ты, энергичная и настойчивая женщина, сумеешь пробить себе место в жизни, как бы тебе это дорого ни стоило, и сохранить нашего сынка. Воспитай его хорошим, честным, мужественным. Напиши или дай телеграмму в Волоконовку, может быть, папа еще жив?
Ну пока, жду письма. Целую. Покоя мне не будет, пока немцы не будут уничтожены.
Вовка.
Сегодня улетаю на фронт, поэтому спешу писать, пойми и не сердись.
31.III-43 г.
так говорил о себе и своих сверстниках Владимир Михайлович Апошанский, журналист, поэт, воин.
Его знали многие черноморцы. Знали не только по стихам, очеркам, статьям, печатавшимся во флотской газете. Знали по личным встречам: под Севастополем не было, пожалуй, участка, где бы не побывал он в период обороны, на Черноморском побережье почти не было крупных десантных операций, в которых он не участвовал бы.
На флот Апошанский пришел вскоре после окончания крымского педагогического института. Сбылась, наконец, давнишняя, рожденная еще в детстве мечта:
Эти строки он написал, уже будучи офицером. Ко времени, когда «прокричал плакат о призыве девятого года», и Владимир Апошанский навсегда связал свою жизнь с военно-морской службой и Черным морем, в его поэтическом багажнике были две книжки — поэма «Хлеб» и сборник стихотворений.
После окончания краткосрочных командирских курсов Апошанский служил минером. Но он по-прежнему не оставлял поэзию. Поэтическое мастерство его росло, совершенствовалось.
Романтик, грезящий морем, он посвятил ему и морякам свои лучшие стихи. Каждая строка их пронизана великой любовью поэта к советской стране. Он призывал отдавать ей «и молодость и силы», чтобы приумножать ее богатства, крепить обороноспособность.
Наряду со стихами в газете, все чаще и чаще стали появляться его корреспонденции, очерки. Апошанский стал одним из активных военкоров «Красного черноморца». А незадолго до начала Великой Отечественной войны флагманский минер Батумской военно-морской базы старший лейтенант В. М. Апошанский был переведен для прохождения дальнейшей службы в редакцию газеты «Красный черноморец».
На фронт попросился в первый же день войны.
Редактор газеты полковой комиссар П. И. Мусьяков уступил его настойчивым просьбам. Военный корреспондент Апошанский вместе с младшим политруком Николаем Земляченко уехал на Дунайскую военную флотилию, одной из первых принявшую на себя удар врага.
