Строки, написанные кровью - [11]
Днем или глубокой ночью, когда бы ты ни открыл глаза, идет разговор о хлебе. О хлебе заварном и ситном, о сухарях и тесте. И как о нем не говорить? Иногда ведь целыми сутками даже крошки хлеба не бывает во рту. А хлеб в полях пропадает на корню из-за того, что его некому убирать. Он горит в амбарах и на складах от артиллерийского огня. Он тонет в морях вместе с кораблями, налетевшими на мины.
Совсем недавно колонна в двести человек шла из одного концлагеря в другой. Ноги подкашивались от долгой ходьбы и голода. В тихом местечке на поляне мы остановились на ночлег. Вокруг нас, как столбы, встали конвоиры. Конвойный офицер сел у столба под электрической лампой со словарем. Листая страницы, он повторял:
— Конвой не спит. Конвой не спит.
В самой глубине кто-то громко сказал:
— Учить русский язык стали, чуете чем пахнет?
Потом офицер спрятал в карман словарь и, расстегнув ранец, достал небольшую дощечку, положил ее на колени. А через минуту на дощечке появились два бутерброда, чашка кофе и кусок сахара. Этот офицер выделялся среди своих сослуживцев грубостью и строгостью. Ему ничего не стоило ударить конвоира по лицу перчаткой или пнуть ногой в зад. А уж о военнопленных и говорить не стоит. Даже самому спокойному Прошке Глазкову попало по шее палкой за то, что Прошка молчал, когда все шумели. Сегодня офицер молчалив. Видно, на него подействовали долгая ходьба и бессонница. Его грозный вид подавила усталость. Откусив от бутерброда, хлебнув глоток кофе, он стал опускать голову на грудь. Но через несколько секунд очнулся:
— Конвой не спит. Конвой не спит.
Сон свалил уже многих. Не дремал и не думал дремать только Вася Коваль, юркий, с шустрыми глазами парень лет двадцати пяти, по профессии столяр-краснодеревщик. Коваль решил из-под носа у офицера утащить бутерброд, Он знал, что за это может поплатиться жизнью. Но голод и риск взяли верх над нерешительностью. Вася с быстротой ящерицы подполз к столбу, прилег. За спиной он услышал голос:
— На вот корягу, бей по голове!
Тут же другой сказал:
— Не бей. Из-за одного фашиста все двести погибнем.
— Давай корягу, — прошептал Коваль.
Он долго вертел ее в длинных костлявых пальцах, прикидывал для чего она может годиться. В это время к столбу подошли четыре конвоира, постояли и разошлись по двое в противоположные стороны. Только конвоиры удалились, офицер поднял голову:
— Конвой не спит. Конвой не спит.
И отхлебнув кофе, снова положил голову на грудь. А через минуту в мертвой тишине Вася Коваль с корягой лежал уже у ног офицера. Он снял с колен немца доску с едой и поставил ее перед ним на корягу. Получился низкий, но удобный столик. Офицер во сне помотал головой, что-то пробурчал и раздвинул ноги. В этот момент вся еда полетела.
— Ну и черт, — сказал кто-то вблизи, — голь на выдумку хитра.
А Вася Коваль уплетал упавший со стола бутерброд и улыбался. И только он отполз на свое место, как офицер поднял голову и вытаращил глаза. Что такое? Доска была на коленях, а сейчас настоящий стол, как в сказке. Он посмотрел пэ сторонам, пожал плечами, но спать уже не хотел, пожалуй, самого перенесут, как доску, что и не вернешься. Он потрогал кобуру пистолета. Цел. В чем дело?
— Кто это смастерил? — спросил офицер резко.
Все молчали.
Эсэсовец выхватил из кобуры пистолет и выстрелил над головами спящих.
— Кто сделал стол? — заорал он свирепо.
Вася Коваль, боясь за товарищей, решил подойти:
— Я смастерил.
Офицер оглядел его с ног до головы:
— Почему сразу не признался?
— Боялся — бить станете.
Тот сощурил глаза:
— Офицер СС гуманный. За твою работу я дам тебе бутерброд.
— А я его уже съел, — сказал Коваль, потирая руки.
— Съел! А кто разрешил?
— Так вы же сами сейчас сказали, что за работу бутерброд.
— Марш! — заорал офицер и с силой ударил Васю в скулу. — Сволочи! Свиньи проклятые! — орал он. — Все никак не наедитесь. Я вам покажу.
Всех подняли, поставили в колонну по команде «смирно»… из-за бутерброда толщиной в бумажку. Если бы этот бутерброд разделили на всех, каждому досталось бы только по маленькой крошке.
Крошка! Легко сказать. А какая в ней сила! Да, сила!
Настоящая сила. Каждый ее искал в уголках карманов, не раз вывернутых наружу! Ведь за крошку хлеба можно было затянуться крепким табачком, купить шинель. Она была ценнее самых дорогих вещей. Ведь взять ее было негде. Кругом каменные стены да вражеская охрана. Вот почему при дележке хлеба узники ищут каждую упавшую на пол крошку.
Белый снег, мягкий снег
Снег! Сколько добрых воспоминаний о детстве ты приносишь в мою камеру, снег! Когда ты легкий и светлый звездочками падаешь на землю, сердце наполняется несказанной радостью. Вот давно-давно: я ловлю тебя и растираю на ладонях. Ладони горят, словно над пионерским лагерным костром. А вот и тропинку занесло, и лужайка оделась белым покрывалом, и ничьих следов. Какая красота!! Ребята, где вы? И выбегают из домов мои ровесники. И первый снег сгребается в кучу. Растет, не без помощи взрослых, гора. Гору обливают водой. Она становится гладкой и твердой. Сколько шума и смеха у ребят! Я поднимаюсь на гору в большом пиджаке с длинными рукавами. Это пиджак отца. Он купил его себе, но тот оказался ему тесноват. Вряд ли такую вещь купили бы мне, тем более что я разбил снежком у соседа стекло. Я сажусь на лед и лечу. Берегись!
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.