Строки, добытые в боях - [36]

(Из показаний бывшего коменданта концлагеря Саксенхаузен штандартенфюрера СС Антона Кайндла на процессе по делу о злодеяниях в концлагере Саксенхаузен. Берлин, 1947)

В лазарете

М. Л.

Любовь к родному краю погаси я —

Не стоило б

Друзей обременять…

Далекая, любимая Россия!

Идущая на помощь детям мать!

Жить без тебя — как столбовой дорогой

Шагать к несчастью,

Сеять, во не жать;

И церковь посещать без веры в бога,

И яблони в чужом саду сажать.

Каким бываешь безобразным, глупым,

Когда улыбку обрубила плеть…

Лежу на нарах незарытым трупом,

А хочется

   в родной земле истлеть.

1942–1943

Очевидец

С. А.

Сам с собой

Возбужденно толкую —

Без пера и бумаги

Пишу.

Лишь согретую сердцем

Строку я

В самодельный блокнот заношу.

Всё в стихи

Я хочу переплавить:

Пытки ночью,

Расстрел поутру…

Пусть топорно!

Успею поправить,

Если в лагере сам не умру.

Верю:

Стих мой,

Со временем споря,

Из неволи

Вернется домой —

Очевидец великого горя,

Преступлений свидетель живой.

Рурский поселок Гербеде

«Коверкая русские слова…» (А. Пахомов)

….Коверкая русские слова, тонким голосом переводчик закричал:

— Ахтунг! Сэшас по приковору германского командования повешут драй русские криггенфангене!.. Они признались, что коммунисты и комсомольцы. Эти слодеи, убив часового, хотели бежать. Но их поймайли. Они будут повешены, как слотей немецко народа…

Наступила гнетущая тишина.

Под одну петлю палач пододвинул скамейку. Ткнул под бок приговоренного. Несчастный с завязанными руками с трудом забрался на скамью. Как рыба на суше, глотая воздух, он поднял голову.

Пленный, мой сверстник, прощально взглянул на нас.

— Товарищи! — глухо выкрикнул он, но его услышали все. Голос прозвучал слабо, бессильно. — Советских людей покорить не удастся. Боритесь с фашистской мразью. Запоминайте морды палачей!..

(Из воспоминаний А. Пахомова о концлагере 304-Н Цейтхайн)

Александр Межиров

Александр Петрович Межиров родился в 1923 году в Москве в семье юриста. В автобиографии он пишет: «…Судьба людей моего возраста связана с Великой Отечественной войной. В сорок первом году, через несколько недель после выпускного вечера, я ушел на фронт. Воевал солдатом и заместителем командира стрелковой роты на Западном и Ленинградском фронтах, в Синявинских болотах». В боях под Ленинградом А. Межиров был ранен и контужен. «Война потрясла меня до глубины души, — вспоминает он те годы. — Вмерзший в лед блокированный Ленинград. Окопы на Пулковских высотах. Рубежи под Синявином, в болотах, где нельзя рыть землянки, потому что под снегом незамерзающая вода. Костры и шалаши. Засыпая у костров, мы во сне инстинктивно ползли к огню, чтобы согреться, и вскакивали, когда загорались шинели. Было тяжело, но ощущение духовного подъема всего народа придавало силы, чтобы жить и бороться».

Первая книга «Дорога далека» вышла в 1947 году.

«Наедине с самим собой…»

Наедине с самим собой —

Шофер, сидящий за баранкой,

Солдат, склоненный над баландой,

Шахтер, спустившийся в забой.

Когда мы пушки волокли

Позевывающей поземкой,

Команда — разом налегли —

Старалась быть не слишком громкой.

С самим собой наедине,

Я на лафет ложился телом,

Толкал с другими наравне

Металл в чехле заиндевелом.

Когда от Ленинграда в бой

Я уходил через предместье, —

Наедине с самим собой,

И значило — со всеми вместе.

Возраст

Наша разница в возрасте невелика,

Полдесятка не будет годов.

Но во мне ты недаром узрел старика, —

Я с тобой согласиться готов.

И жестокость наивной твоей правоты

Я тебе не поставлю в вину, —

Потому что действительно старше, чем ты,

На Отечественную войну.

Разговор о Родине

Что означает Родину любить?

Во-первых —

Отовсюду к ней тянуться,

Чтобы в конечном счете к ней вернуться, —

Не перервать связующую нить.

А во-вторых —

Так делать, чтобы всем

На ней живущим

Было жить привольно:

Не холодно, не голодно, не больно —

Ну, словом, чтобы жизнь, а не ярем.

И в-третьих —

Надо говорить о ней

Как можно меньше слов, звучащих громко, —

Чтоб не смутить риторикой потомка

И современность выразить верней.

Ну и в последних —

Чтоб в последний бой

Шагнуть, если потребуется это,

Как в то незабываемое лето,

Без разговора

Жертвуя собой.

«…Вечером в клуне…» (Г. Занадворов)

27 июля 1943 года.

…Вечером в клуне у Л. Тишина. Я смотрю в щель двери. Пасмурно. Темно. Ветви качаются, будто кто-то идет. Шуршат лишь в соломе сзади невидимые совсем Л. и М. Только порой потрескивают контакты и регуляторы. Л. ловит.

Голос его слишком громок для тишины.

— Станций много, но тихо: не разберешь ничего. Вот, вот, сейчас…

Смотрю в щель, думаю, что мы плохие конспираторы. А он особенно.

Предупреждаю.

— Да если кто подслеживать будет, я ему горло перегрызу.

Опять тихо. Вдруг почти крикнул:

— Шш-шш! «…Повернуть это оружие против…» Исчезло. Совсем четко было. Это не немцы. Это наши…

Пора домой. Больше не слышно ничего.

— Дайте хоть шум наш послушаю…

(Из дневника Г. Занадворова, расстрелянного на оккупированной территории полицаями)

Десантники

Воз

   воспоминаний

     с места строну…

В городе, голодном и израненном,

Ждали переброски на ту сторону,

Повторяли, как перед экзаменом.

Снова

Повторяли все, что выучили:

Позывные. Явки. Шифры. Коды.

Мы из жизни

   беспощадно вычли

Будущие месяцы и годы.