Строки, добытые в боях - [38]

Под каким бы нам

   ни бывать огнем —

У меня в зрачках

   черный

     ладожский

       лед,

Ленинградские дети

   лежат

     на нем.

Саратов

В Саратове

Меня не долечили,

Осколок

Из ноги не извлекли —

В потертую шинельку облачили,

На север в эшелоне повезли.

А у меня

Невынутый осколок

Свербит и ноет в стянутой ступне,

И смотрят люди со щербатых полок —

Никак в теплушку не забраться мне.

Военная Россия

Вся в тумане,

Да зарева бесшумные вдали…

Саратовские хмурые крестьяне

В теплушку мне забраться помогли.

На полустанках

Воду приносили

И теплое парное молоко.

Руками многотрудными России

Я был обласкан просто и легко.

Они своих забот не замечали,

Не докучали жалостями мне,

По сыновьям, наверное, скучали,

А возраст мой

Сыновним был

Вполне.

Они порою выразятся

Круто,

Порою скажут

Нежного нежней,

А громких слов не слышно почему-то,

Хоть та дорога длится тридцать дней.

На нарах вместе с ними я качаюсь,

В телятнике на Ладогу качу,

Ни от кого ничем не отличаюсь

И отличаться вовсе не хочу.

Перед костром

В болотной прорве стыну,

Под разговоры долгие дремлю,

Для гати сухостой валю в трясину,

Сухарь делю,

Махоркою дымлю.

Мне б надо биографию дополнить,

В анкету вставить новые слова,

А я хочу допомнить,

Все допомнить,

Покамест жив и память не слаба.

О, этих рук суровое касанье,

Сердца большие, полные любви,

Саратовские хмурые крестьяне,

Товарищи любимые мои!

Воспоминание о пехоте

Пули, которые посланы мной,

   не возвращаются из полета,

Очереди пулемета

   режут под корень траву.

Я сплю,

   положив голову

     на Синявинские болота,

А ноги мои упираются

   в Ладогу и в Неву.

Я подымаю веки,

   лежу, усталый и заспанный,

Слежу за костром неярким,

   ловлю исчезающий зной.

И когда я

   поворачиваюсь

     с правого бока на спину,

Синявинские болота

   хлюпают подо мной.

А когда я встаю

   и делаю шаг в атаку,

Ветер боя летит

   и свистит у меня в ушах,

И пятится фронт,

   и катится гром к рейхстагу,

Когда я делаю

   свой

     второй

       шаг.

И белый флаг

   вывешивают

     вражеские гарнизоны,

Складывают оружье,

   в сторону отходя.

И на мое плечо,

   на погон полевой зеленый,

Падают первые капли,

   майские капли дождя.

А я все дальше иду,

   минуя снарядов разрывы,

Перешагиваю моря

   и форсирую реки вброд.

Я на привале в Пильзене

   пену сдуваю с пива

И пепел с цигарки стряхиваю

   у Бранденбургских ворот.

А весна между тем крепчает,

   и хрипнут походные рации,

И, по фронтовым дорогам

   денно и нощно пыля,

Я требую у противника

   безоговорочной

     капитуляции,

Чтобы его знамена

   бросить к ногам Кремля.

Но, засыпая в полночь,

Смежив тяжелые веки,

   вижу, как наяву:

     я вдруг вспоминаю что-то.

Я сплю,

   положив под голову

     Синявинские болота,

А ноги мои упираются

   в Ладогу и в Неву.

Медальон

…И был мне выдан медальон пластмассовый,

Его хранить велели на груди,

Сказали: — Из кармана не выбрасывай,

А то… не будем уточнять… иди!

Гудериан гудел под самой Тулою.

От смерти не был я заговорен,

Но все же разминулся с пулей-дурою

И вспомнил как-то раз про медальон.

Мою шинель походы разлохматили,

Прожгли костры пылающих руин.

А в медальоне спрятан адрес матери:

Лебяжий переулок, дом 1.

Я у комбата разрешенье выпросил

И, вдалеке от городов и сел,

Свой медальон в траву густую выбросил

И до Берлина невредим дошел.

И мне приснилось, что мальчишки смелые,

Играя утром от села вдали,

В яру орехи собирая спелые,

Мой медальон пластмассовый нашли.

Они еще за жизнь свою короткую

Со смертью не встречались наяву,

И, странною встревожены находкою,

Присели, опечалясь, на траву.

А я живу и на судьбу не сетую,

Дышу и жизни радуюсь живой, —

Хоть медальон и был моей анкетою,

Но без него я долг исполнил свой.

И, гордо вскинув голову кудрявую,

Помилованный пулями в бою,

Без медальона, с безымянной славою

Иду по жизни. Плачу и пою.

Плыл плавный дождь

Плыл плавный дождь. Совсем такой, как тот,

Когда в траве, размокшей и примятой,

Я полз впервые по полю на дот,

Чтоб в амбразуру запустить гранатой,

И был одной лишь мыслью поглощен —

Чтоб туча вдруг с пути не своротила,

Чтобы луна меня не осветила…

Об этом думал… Больше ни о чем.

Плыл плавный дождь. Совсем такой, как тот,

Который поле темнотой наполнил,

Который спас ползущего на дот.

Плыл плавный дождь. И я его припомнил.

Плыл плавный дождь. Висела тишина.

Тяжелая, угрюмая погода.

Плыла над полем черная весна

Блокадного истерзанного года…

И вот сегодня снова дождь плывет,

До каждой капли памятный солдату,

И я, гуляя, вдруг набрел на дот,

Который сам же подрывал когда-то.

Окраина Урицка. Тишь. Покой.

Все так же стебли трав дождем примяты.

Я трогаю дрожащею рукой

Осколок ржавый от моей гранаты.

И вспоминаю о дожде густом,

О первом доте, пламенем объятом,

О ремесле суровом и простом…

……………

Плыл плавный дождь.

   В июне.

     В сорок пятом…

«…Десятого мая вечером…» (К. Симонов)

…Десятого мая вечером по дороге через Судеты на Прагу, которую уже освободили армии Конева, останавливаемся перед разрушенным мостом. Ехать надо три километра в объезд лесной дорогой. Но перед мостом скопился уже десяток легковых машин, и никто не едет в объезд, потому что недавно там проехала какая-то машина и по ней выстрелили и кого-то не то убили, не то ранили бродящие по лесу и еще не знающие о капитуляции немцы. Война кончилась, и никому не хочется рисковать, хотя еще два-три дня назад никто из толпящихся здесь у моста офицеров или шоферов даже и не подумал бы считаться с таким ерундовым риском. Мы тоже топчемся, как и все, у моста, в ожидании какого-то бронетранспортера, который откуда-то вызвали. Потом мой спутник, вдруг озлившись на это ожидание, на себя, на меня и на все на свете, говорит мне: «Не будем ждать, поедем». Я жмусь и ничего не могу с собой поделать. Мысль об этих чертовых немцах, которые могут сейчас, после войны, стрельнуть по мне оттуда, из леса, угнетает меня. Мой спутник кипятится, и мое положение в конце концов становится стыдным. Мы садимся в машину и выезжаем на эту лесную дорогу. Другие машины сейчас же вытягиваются в колонну вслед за нами…