Строители - [200]
Он не сказал ничего, что часто говорят в таких случаях на стройке, подчеркивая отказ и тем самым конец разговора, «Так что уж извините, но…» или «Рад бы помочь, но…». В этих выражениях мне всегда почему-то слышится совсем другое: не «извините», не «рад», а «проваливай скорее отсюда».
— Посидите еще немного, — сказал Кареев.
Принесли кофе. Мы минут двадцать поговорили о стройке, и я ушел.
«Теперь все, успокоился?» — иронически спросил я сам себя, когда вышел на улицу. «Теперь все», — серьезно ответил я. «Или, может быть, еще куда-нибудь побежишь? Может быть, в институт, к бородачу побежишь, уговаривать, чтобы он, бородач, на совещании выступил за тебя и против себя? А?» — «Ладно, хватит иронизировать. Сказал — все».
В этот момент я отчетливо и с достаточной долей горечи впервые подумал, что совещание может не принять мои предложения. Что тогда?
Так я шел всю дорогу, «мирно» беседуя сам с собой. Поднялся по Столешникову переулку, где народ валил так густо, словно шла демонстрация, вышел на Советскую площадь. Тут все сидел на коне князь Долгорукий, и хотя со времени нашей последней встречи строители закончили не один десяток зданий, Долгорукий так же показывал рукой: «Тут строить!»
«Ну хорошо, — мысленно возразил я, — а там, за Москвой, ведь тоже нужны стройки?»
«Тут строить», — требовал Долгорукий.
Я шел по знакомым улицам, здесь все напоминало мне о Вике. На этой старенькой скамейке мы сидели («Хорошо тут, Витя, мы будем ее помнить. Правда?»); тут во время ливня, когда поток мчался по мостовой, я перенес ее через улицу («О, Витя, как жалко, что ливни бывают так редко»); за этим окном была моя комната. Сюда Вика приходила часто… Эта проклятая мужская память! Как отчетливо-безжалостно она все зафиксировала…
Воспоминания причиняли мне нестерпимую боль. «Ладно, чего мучиться», — говорил я себе. И утешался: «Все забудется. Надо держаться!»
На стройке ко мне сразу зашел коренастый улыбающийся человек.
— Dobry den! — приветствовал он меня.
Я встал.
— Здравствуйте!
— Zastupce firmy «Vytah».
Я беспомощно улыбнулся.
— Nem tudom, — почему-то по-венгерски ответил я единственной фразой, которую успел выучить: — Не понимаю.
— Vytah, — сказал он и, двигая рукой вверх, произнес: — Чик-чик-чик!
Что бы это могло значить? А, понятно!
— Очень приятно, товарищ Вытяг, — сказал я, — а моя фамилия Нефедов.
Посетитель смеялся долго и основательно.
— Cecetka, — сказал он.
Я снова не понял: при чем тут «чечетка»?
Прибежавшая на мой звонок Елена Ивановна жарко зашептала мне на ухо, что товарищ — иностранец.
— Звоните в СЭВ, Елена Ивановна! Узнайте, кто это? Пусть пришлют нам переводчика, — отчаянно просил я. — Готовьте встречу… Ах, черт побери, как это мы пропустили. Очень приятно, товарищ Вытяг.
Посетитель снова засмеялся.
— Кофе, коньяк? — шептала Елена Ивановна.
— Да-да, конечно! И нарзан…
— Э… э… — огорченно протянула Елена Ивановна. — Нарзан кончился. Я уже думала, что бутылки будут у нас до конца строительства, а венгры…
— А, да-да! Пошлите срочно за нарзаном.
Выручил нас вездесущий Карл Альбертович. После нескольких проб на разных языках он радостно закричал, что товарищ прибыл из Чехословакии, что смеется он потому, что Vytah совсем не его фамилия, а по-чешски означает «лифт».
— Ведь он вам, geehrter Genosse Виктор, показывал рукой вверх: «чик-чик-чик»? Показывал? Это, Genosse Виктор, так движется лифт. A Cecetka — как раз его фамилия, Феликс Чечетка.
Елена Ивановна уже устанавливала на столе гостевой сервиз, но все наши традиции полетели вверх тормашками. Феликс Чечетка повел нас в комнату, в которой он расположился. Тут уже был Быков в своем международном зеленом пиджаке, лучезарно улыбался Ким, ведя оживленную беседу на пальцах с незнакомым молодым человеком. «Чик-чик-чик», — то и дело говорили они.
В комнате была подключена электрокофеварка, стоял густой запах кофе. Феликс Чечетка познакомил меня со своим помощником и начал разливать кофе…
В эти дни, оставшиеся до совещания, я напряженно работал. Снова встретился с представителями всех фирм. Определил объем работы каждой из них на тот случай, если фирмы примут непосредственное участие в строительстве. И хотя представители фирм осторожничали — такое решение могли принять только их правительства, — они с интересом работали со мной.
За два дня до совещания приехал Георгиев — директор объединения в Софии. Он сидел у меня в кабинете, толстый и доброжелательный.
— У вас не так жарко, — говорил он, рассматривая меня небольшими проницательными глазами. — Вот вы какой? Моя Цола описывала вас загадочным, а вы простой… Слушайте, — вдруг не совсем последовательно сказал он. — Отпустите, как это говорится, наши души на покаяние. А?.. По секрету скажу вам, Цола кого хочешь обкрутит. Ну зачем вам этот ее метод подъема этажей? Опыта пока мало…
— Николай Михайлович, это чудесное предложение.
— Отпустите, все равно ничего не выйдет!
— Николай Михайлович, у нас с этой стройкой так много неясностей, неприятностей… Вы хоть помогите. Потом, престиж фирмы…
Он вздохнул, поднялся:
— Вы такая же штучка, как и моя Цола. Только ничего у вас и у нее не выйдет.
Лауреат премии ВЦСПС и Союза писателей СССР Лев Лондон известен читателю по книгам «Как стать главным инженером», «Трудные этажи», «Дом над тополями». В новом остросюжетном романе «Снег в июле» затрагиваются нравственные и общественные проблемы. Роман — своеобразное лирико-сатирическое повествование. Свободно и непринужденно, с чувством юмора автор раскрывает богатый внутренний мир своих героев — наших современников. В книгу включены также рассказы из жизни строителей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жизнь и творчество В. В. Павчинского неразрывно связаны с Дальним Востоком.В 1959 году в Хабаровске вышел его роман «Пламенем сердца», и после опубликования своего произведения автор продолжал работать над ним. Роман «Орлиное Гнездо» — новое, переработанное издание книги «Пламенем сердца».Тема романа — история «Орлиного Гнезда», города Владивостока, жизнь и борьба дальневосточного рабочего класса. Действие романа охватывает большой промежуток времени, почти столетие: писатель рассказывает о нескольких поколениях рабочей семьи Калитаевых, крестьянской семье Лободы, о семье интеллигентов Изместьевых, о богачах Дерябиных и Шмякиных, о сложных переплетениях их судеб.
В книгу вошли ранее издававшиеся повести Радия Погодина — «Мост», «Боль», «Дверь». Статья о творчестве Радия Погодина написана кандидатом филологических наук Игорем Смольниковым.http://ruslit.traumlibrary.net.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сергей Федорович Буданцев (1896–1939) — советский писатель, автор нескольких сборников рассказов, повестей и пьес. Репрессирован в 1939 году.Предлагаемый роман «Саранча» — остросюжетное произведение о событиях в Средней Азии.В сборник входят также рассказы С. Буданцева о Востоке — «Форпост Индии», «Лунный месяц Рамазан», «Жена»; о работе угрозыска — «Таракан», «Неравный брак»; о героях Гражданской войны — «Школа мужественных», «Боевая подруга».
Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.