Строгановы: история рода - [45]

Восемнадцатого февраля 1806 года граф Павел Александрович Строганов послал письмо князю Адаму Чарторыйскому о своей беседе с лордом Малгрейвом. В конце письма Павел Александрович приписал:

«Поскольку состояние здоровья Mr. Pitt (мистера Питта) ухудшилось, мы (граф Воронцов и я) не смогли его повидать… Lady Warren представила меня Lord Moira, и мы обсуждали стратегические вопросы… Поскольку я человек не военный, сугубо штатский, то не смог дать удовлетворительный ответ ни на один вопрос… Я спросил его о том, может ли Англия осуществить отвлекающий манёвр. Он сказал мне, что это было возможно два месяца тому назад, когда на французское побережье или ещё где-либо можно было высадить десант, что было бы для союзников большой помощью. Но те, от кого это зависело, ничего не поняли, и этот план не осуществился. Многое зависит от Mr. Pitt. Состояние его здоровья не позволило ему вести государственные дела с той же энергией, столь же энергично, как он это делал раньше. Подобные обстоятельства вызвали в жизни английского общества явления застойного характера, которые тяжко отразились на благосостоянии нации… Затем Lord Moira заметил, что позиция Пруссии явилась причиной того, что произошли в политической жизни определённые изменения, достойные сожаления; пруссакам следовало пообещать большие привилегии, чтобы привлечь их в качестве своих союзников. Я спросил его, какие привилегии он имеет в виду, и он высказал мысль, что пруссакам следовало с самого начала пообещать Ганновер… Далее он заметил, что прежнее правительство, за исключением Mr. Pitt, для такого решения было слишком слабым, a Mr. Pitt не в состоянии один всем заниматься… Несмотря на то, что он ждёт от Бонапарта мирных предложений, он не считает возможным договориться с ним о соглашении, поэтому сейчас всё дело лишь в том, чтобы как можно больше вооружаться и выжидать, как будут развиваться в дальнейшем события… Русские и английские интересы совпадают, политические цели одинаковые, а поэтому обе державы должны ещё больше сотрудничать. Таким образом можно противостоять позиции Франции.

Таково содержание нашей беседы. На меня произвели большое впечатление искренность и лояльность Mulgraves… Вскоре после этого он представил меня Prince of Wales…».

Графу Павлу Александровичу Строганову в связи с теми надеждами, которые на него возлагал государь, была предоставлена большая свобода действий. Ему надлежало завоевать доверие принца Уэльского, который был в открытой оппозиции к своему отцу. Однако Строганов не считал разумным вмешиваться в отношения между отцом и сыном, которые, по мнению Павла Александровича, русских дипломатов не должны были касаться.

В своих подробных сообщениях князю Адаму Чарторыйскому граф Павел Александрович Строганов подробно описывал свои беседы с Фоксом, а также с Талейраном, который утверждал, что переговоры с Россией проходят весьма успешно, что не соответствовало действительности. Восторженная оценка Павлом Александровичем своего предшественника, графа Воронцова, вызвала в русском Министерстве иностранных дел определённое беспокойство, по поводу которого супруга Павла Александровича Софья, поддерживавшая со своими друзьями тёплые отношения, заметила:

«Твоё безграничное доверие, которое ты питаешь к графу Воронцову, и твоя откровенность перед ним могут причинить вред твоим планам. Обладая благородным характером, ты увлекаешься. Честность и искренность являются благородными чертами, но в настоящее время важно найти возможность извлечь для общего дела наибольшую пользу… Новосильцев и князь Адам Чарторыйский высказались в том же духе и полностью разделяют моё мнение…»

Семнадцатого марта 1806 года Новосильцев в самом деле сообщил об ужасном повороте, который приобрели события:

«С назначением барона Будберга, крайне неспособного, крайне непрофессионального человека, который к тому же невероятно смешон в глазах окружающих, министром иностранных дел, следует рассчитывать, что мы дадим Англии отрицательный ответ в отношении её стараний, чтобы мы решительно выступили против Пруссии. После этого Англия заключит с Францией сепаратный мир и вернёт себе Ганновер, в то время как Швеция уладит свои разногласия с Пруссией. На короля Неаполя Франция окажет такое давление, что он выступит против нас раньше всех; Пруссия не откажется предпринять какие-либо действия, но её требования возрастут. Бонапарт заставит Турцию, поскольку у него будут развязаны руки, объявить нам войну, пообещав оказать ей поддержку артиллерией и направив в Турцию своих военных советников. Кроме того, Бонапарт стремится посадить на польский престол Jerome, которого он хочет женить на дочери саксонского курфюрста или на каком-либо другом отпрыске этого дворянского рода… И, в конце концов, в Россию пришлют французского посла, который будет вести себя в нашей стране так, как французские оккупанты ведут себя в Испании… Ума не приложу, как отвести это несчастье. Если я останусь в одиночестве, то не представляю, как смогу спасти государя, как смогу порадеть на благо отечества и отстоять интересы общества… У государя никогда не будет для этого ни сил, ни энергии, ни уверенности в себе. Мне тогда придётся стать свидетелем таких событий, которые я не хотел бы пережить… Поэтому я решил, что уйду в отставку в тот момент, когда это сделает князь Адам Чарторыйский и когда Англия получит наш не оставляющий никаких надежд отрицательный ответ…»