Строгановы: история рода - [43]

В 1804 году государь написал графу Павлу Александровичу Строганову ответ на письмо графа, в котором Павел Александрович отказался от наград, которые государь пожаловал ему:

«Я, дорогой друг, ни одного мгновения не сомневался в истинной природе Ваших чувств и в Вашем благородном и просвещённом образе мыслей… Граф Кочубей спросил меня, намерен ли я, распределяя награды и поощрения среди членов „Негласного комитета“, включить в число награждаемых и Вас. Я высказал мнение, что, по моему убеждению, Вы никогда не согласитесь ни на что подобное… Но граф Кочубей счёл правильным, несмотря ни на что, предложить Вам соответствующую награду.

Я не возражал, но был убеждён ещё до того, как получил Ваше письмо, что подобное предложение не имеет никакого смысла.

Я целиком разделяю Ваш образ мыслей и не считаю возможным в чём-либо Вас упрекнуть из-за Вашего отказа от любого поощрения, и я рад знать, что есть люди, есть мужи, которые служат из любви к своему народу и ради блага своей отчизны.

Всегда Ваш Александр».

Между тем в Санкт-Петербург прибыл Алексей Андреевич Аракчеев. Государь его знал ещё по Гатчине. Это была мрачная личность, с собачьей преданностью служившая Александру I и оказывавшая на государя всё большее влияние.

Чрезвычайный посланник при дворе Сент-Джеймса

В 1804 году государь направил Новосильцева Чрезвычайным и Полномочным Посланником в Лондон. Остальные друзья Александра I, за исключением Кочубея, сопровождали государя во время похода 1805 года и второго декабря были с ним при поражении русской армии под Аустерлицем. Против полководцев-союзников, которым было далеко за шестьдесят, а некоторым и за восемьдесят, и которые поэтому не привыкли к новому ведению войны, к его быстроте и большой подвижности, сражались отважные молодые генералы Наполеона. Александр I отверг мудрый совет Кутузова не бросать вызова Наполеону и не простил ему правильного взгляда на эту войну. Россия потеряла двадцать пять тысяч человек. Её союзники называли эту потерю небольшим кровопусканием, но для Александра это был тяжёлый удар.

Героизм, который проявили русские войска, несмотря на неспособность высшего командования союзников, побудил графа Павла Александровича Строганова посвятить себя целиком военной карьере, которую он ещё мальчиком считал своим призванием.

Он спешно написал несколько строк жене:

«У меня сейчас лишь столько времени, чтобы сообщить Тебе, что всё идёт хорошо. Ты, конечно, понимаешь, что когда я возвращусь, то расскажу Тебе о многом, надеюсь, что это будет уже скоро. Как Тебе известно, при отъезде из Петербурга у меня было подавленное настроение, ибо я не предвидел ничего хорошего.

К сожалению, я не ошибся, мы оказались в неважном положении. Всего хорошего, моя любовь». Через четыре дня Павел Александрович ещё раз написал жене из Галича: «Ищу наше снаряжение, так как мы всё потеряли. Всё, что я имею, на мне».

Однако его возвращение затянулось.

«Русское поражение под Аустерлицем имело большее значение, чем победа Франции над союзниками, – считает историк Соловьёв. – Александр более не доверял своим способностям полководца. После Аустерлица он понял, каким серьёзным противником оказался Наполеон». Кроме того, столкнулись французские и русские интересы, которые в Лондоне представлял граф Павел Александрович Строганов.

Глубоко взволнованная событиями, Софья писала мужу патриотические, овеянные мечтой и полные любви письма. В Петербурге совершенно не поняли сначала масштаба катастрофы под Аустерлицем: государю устроили пышный и восторженный приём, который Софья описала в своём письме от 22 декабря 1805 года следующим образом:

«Видимо, нет необходимости говорить Тебе, что для меня значит то, что Ты не имеешь возможности приехать домой.

Я уже немного успокоилась, так как представила себе, как Ты рад, что находишься в стране, в которой Ты всегда мечтал побывать… Невозможно описать восторг общества, с которым встречали возвращение на Родину нашего дорогого государя. Государь прибыл в ночь с пятницы на субботу, и следующее утро все залы и галереи дворца были полны народа, в то время как толпа на площади всё больше и больше увеличивалась. Когда государь появился, все пытались поцеловать ему руку и даже пальто. Государь был растроган до слёз. На следующий день, в воскресенье, в дворцовых покоях толпилось столько же людей, как в рождественскую ночь… После богослужения государь беседовал с дамами, а затем попросил меня сопровождать государыню. Государь обращался со мной с величайшей любезностью и рассказал о Тебе чудеса храбрости. Он заверил меня, что никогда не забудет Твоей преданности и привязанности, которые Ты проявил к нему в тех обстоятельствах. Его переполняли дружеские чувства к Тебе, чем я была очень довольна… Обнимаю Тебя крепко и очень люблю».

По прибытии в Лондон (февраль 1805 года) граф Павел Александрович Строганов убедился, что его мнение о положении русского посла при дворе Сент-Джеймса – графа Семёна Романовича Воронцова, человека цельной натуры, обладающего большим опытом, полностью подтверждается[38].

Софья пыталась сохранить в своих письмах к мужу шутливый тон, однако сквозь строчки прочитывались её большая привязанность к мужу, её озабоченность и глубокая тоска из-за его отсутствия.