– Скажи, Инка, а ты никогда не жалеешь, что так изменилась?
– Не поняла?
Инна обжаривала на сковороде мясо, которое собралась тушить с овощами, масло брызгало ей на руки и на халат, она ругалась и невнимательно слушала подругу.
– Я вспомнила, какими мы с тобой раньше были…
– А пошло это куда подальше, – в сердцах сказала Инна, накрывая сковороду крышкой. Мясо заворчало и стало постреливать. – Я тебе, конечно, могла бы рассказать, что со мной тогда случилось… Но не хочу.
– Ты об Оксане?
– Ну да. Мерзкая история. И самая в ней мерзкая – я.
– Наговариваешь ты на себя, по-моему, – осторожно ответила Лена. – В таких случаях обычно виноват мужчина.
– А в моем случае – женщина. – Инна закурила и протянула сигарету Лене. – Не хочу об этом говорить, чувствую себя говном.
И тем не менее через минуту спросила, сощурившись куда-то в сторону:
– А скажи, много про меня было сплетен в институте?
– Да, поговаривали…
– А что именно?
– Ну… Если тебе это интересно…
– Как это мне может быть не интересно? – Инна действительно смотрела очень напряженно, сигарету так сдавила в пальцах, что фильтр сплющился. – Про отца что-то болтали?
– Я слыхала, что ты будто бы влюбилась в какого-то известного актера, он сделал тебе ребенка, жениться не захотел. А ты назло всем решила ребенка сохранить и ничего ему не сообщила.
– Какая трогательная история! – нервно засмеялась Инна. – Вранье от начала до конца. А еще что болтали?
– Говорили, что мать выгоняет тебя из дома…
– Никто меня не выгонял, просто жить там было невозможно… Тогда было бы еще хуже.
Лена на это заметила, что ей всегда казалось наоборот.
– Ничего подобного! Родители в таких случаях не помощники. Способны только охать, а если предлагают помощь, то это будет что-то такое, что захочется повеситься… Мать посылала меня на аборт. Правда, не всерьез, потому что было поздно. Она же почти слепая, без очков ничего не видит.
Лена поинтересовалась, где сейчас работает мать подруги. Наверное, все в той же шикарной западной фирме? Про мать Инны в институте ходили слухи, что она зашибает огромные деньги, торгуя одеждой напрямую с Парижем.
– Да, но мне ее деньги не нужны. Еще посмотрим, кто заработает больше. Прости, опять сбилась на больную тему… – Инна вдруг ахнула и сорвала крышку со сковороды. Запахло горелым мясом. – Черт…
Она плеснула туда воды из чайника, кухню заволокло паром, и в это время в дверь позвонили.
– Открой… – Инна вытирала слезы одной рукой, а другой пыталась нащупать на столе ложку, чтобы помешать в сковороде. – Это мой милый…
Лена вышла, машинально отметив, что на ней то самое прозрачное платье, которое подарила Инна, и Сергей, наверное, сразу его узнает. Прихлебательница, нищенка, побирушка… Почему она не переоделась, когда они начали готовить? Она распахнула дверь, отступила в глубь прихожей, пропуская в квартиру белокурого парня с букетом из маленьких роз. Они поздоровались. Лена отметила, что он производит странное впечатление – при маленьком росте очень развитые мускулы ног и плеч, короткая, вовсе не изящная шея той же толщины, что и голова, асимметричные черты лица, немножко не дотянувшие до того, чтобы стать уродливыми…
– О, какие мы галантные… – Это сказала Инна, выглянув из кухни и увидев цветы. – Догадываюсь даже, почему ты их купил. Потому что денег не принес?
– Инночка, а откуда бы я их взял? – Голос у него неожиданно оказался высокий, ломкий, как у мальчишки, едва начинающего становиться мужчиной. – Ты ведь знаешь, что, если я не заплачу за аренду зала, мне негде будет тренироваться. А если так – не поеду на гастроли.
– Куда это вы собрались?
– Вроде поедем в Австрию.
– О… – Инна недоверчиво закатила глаза. – Кто вас там ждал?
– Скоро выяснится кто, – невозмутимо ответил Сергей. – Представь меня, наконец.
– Лена, Сережа, – мотнула та головой. – Нет, не надо мне помогать. Я сама все доделаю Вы посидите там с детьми.
Лена и Сергей прошли в комнату, дети при их появлении подняли головы и молча уставились на них. Сашка просто любопытно, Оксана – хмуро.
– Это твой папа? – спросил наконец Сашка.
– У меня нет папы, – тихо ответила девочка, снова принимаясь за игрушки. Вяло переставила кубики, бросила их, встала и пошла на кухню к матери Сашка повозился еще с минуту и отправился за ней.
Сергей не произнес ни слова, пока дети не вышли. Он вообще не обращал на них внимания. Сидел в кресле, устало вытянув ноги, о чем-то задумавшись Одет он был небрежно – облегающие брюки, мятая, но чистая майка, холщовые туфли, довольно потрепанные…
Лена сидела как на иголках, совершенно не зная, о чем говорить с этим парнем. Она пыталась определить его возраст. Сколько ему может быть? Двадцать пять? Тридцать? Или двадцать? Глаза маленькие, карие, непроницаемое выражение, под глазами – небольшие мешочки… Выбрит тщательно, светлые волосы прилизаны. Короткие толстые пальцы, пушистые от волосков, на запястье – дорогие часы. Она так увлеклась разглядыванием, что вздрогнула, когда он заговорил, лениво переводя на нее взгляд:
– Вы не из Москвы?
Она ответила, что из Питера, и тут обнаружила, что Сергей насмешливо рассматривает ее платье.
