Стриптиз на гонках - [45]

Мы вчетвером сели за стол, в центре которого стояло блюдо с горячими, только что из духовки, булочками, и начали обсуждать нашу стратегию.

— Не нравится мне это, — пробурчал Эл с полным ртом. Я закатила глаза. Брат упорно настаивал на том, чтобы позвонить в полицию и предоставить решать проблему профессионалам.

— Эл, мы не в Филадельфии, и речь не о каком-то громком политическом скандале. Подумаешь, на гоночном треке местного значения всего-навсего убили стриптизершу… У местной полиции слишком мало людей, чтобы заняться…

— Что-о? — взорвался Эл. — Заняться этим делом вплотную, как это делаешь ты?

— Вот именно, — подтвердила я, но брат знал, что я блефую.

— Альфонсо! — крикнула мама. — Уж не хочешь ли ты сказать, что не можешь помочь Кьяре? Ведь ты не отвернешься от родной сестры из солидарности с полицейскими, которые даже не из твоего управления?

Ма покачала головой, но не так, как качают протестанты, а как это делают католики, как бы подразумевая: “Ага! Ты бросил родного отца и братьев, отказался от семейной профессии и вместо того, чтобы идти в пожарные, пошел служить в полицию! Да кто они такие, эти копы? Может, служба в полиции — это новый религиозный культ? ”

Эл даже головы не поднял, в этом не было нужды: он и так почувствовал, что мама качает головой. Католическое качание головой — это внутренняя дрожь, которую ты ощущаешь в глубине своей грешной души.

— Не надо, мама, — предостерег он. — Полицейская солидарность тут ни при чем. Вопрос в том, кто способен больше сделать.

Мама снова покачала головой.

— Какой-то хулиган ночью напал на твою сестру, — начала она. — Тот же тип убил ее подругу. Насколько я могу судить, это дело стало нашим личным. Может, пора позвонить отцу? Может, я должна ему все рассказать? Ты хочешь, чтобы он узнал, что его сын отворачивается от семьи?

“Снова” — это слово осталось непроизнесенным, но висело в воздухе. “Ты снова нас бросаешь? ”

Эл вздохнул, сопротивляться подобному ватиканскому обращению ему было не под силу.

— Ладно, ладно, мама.

Он потянулся за следующей булочкой, но мама шлепнула его по руке.

— Вот, — она взяла с блюда самую большую булку с самым толстым слоем глазури, — эта лучше.

Рейдин подалась вперед и посмотрела маме в глаза.

— Я вижу, с вами можно пойти в разведку! У меня есть план.

Ма улыбнулась Рейдин, может, она не поняла, что та чокнутая? Может, по ее представлениям, надеть в ясный день шляпу-дождевик и носить с собой дробовик означало просто хорошо одеваться?

— Мы отправимся на гоночный трек и проведем небольшое расследование на месте!

— Нет, Рейдин, — спокойно возразила я, — вообще-то я рассчитывала, что вы с мамой останетесь здесь, в нашей штаб-квартире, чтобы мы могли вам позвонить, если потребуется помощь.

К счастью, Элу хватило здравого смысла кивнуть в мою поддержку, но Рейдин не клюнула на эту удочку.

— Чушь собачья! — заявила она. — Мы с твоей мамой не собираемся заниматься канцелярской работой! У меня есть кое-какие собственные идеи.

Ма, наверное, тоже сошла с ума, потому что закивала так, словно Рейдин говорила что-то очень дельное. Соседка сдвинула шляпу на лоб и посмотрела в глаза моей матушке.

— Для начала предлагаю устроить засаду Лулу, что вы на это скажете? Если эта девка водит за нос моего племянника, он должен об этом знать.

Ма поджала губы, и я поняла, что она вспомнила некую официантку из клуба “Сыновья Италии”, что в южной Филадельфии.

— Супружеская измена — это недопустимо, — сообщила она. — Я пошла упаковывать провиант.

Ма решительно встала, подтянула пояс халата и воинственно посмотрела на меня и Эла, как будто говоря: “А ну-ка попробуйте меня остановить! ” Я промолчала, на то было сразу две причины. Во-первых, я не считала, что Лулу может представлять какую-то угрозу, особенно для Рейдин, почти члена ее семьи. Во-вторых, я знала, что если попытаюсь возразить, мама влепит мне пощечину, а я пока выпила слишком мало кофе, чтобы крепко стоять на ногах.

— Душечка, я пойду за машиной, — сказала Рейдин, обращаясь к маме.

Когда она ушла, мама удалилась в спальню, чтобы привести себя в порядок.

— Почему ты ее не остановила? — накинулся на меня Эл, крошки дождем посыпались из его рта на рубашку.

Я быстро влепила ему оплеуху, в точности как делала мама.

— А ты сам о чем думал, голова садовая? Брат промолчал, потирая голову.

— По-моему, тебе нужно поехать на трек и покрутиться вокруг Роя Делла и его команды, — сказала я. — Может быть, удастся разузнать что-нибудь про Толстяка.

Эл нахмурился, как будто раздумывал, не отказаться ли от участия в этом деле.

— Если, конечно, ты не будешь настаивать на том, чтобы этим делом занялась полиция, — быстро добавила я. Эл метнул на меня свирепый взгляд. — От тебя только и требуется, что притвориться болельщиком. Не бог весть какая премудрость!

— А ты чем собираешься заняться?

— Господи, ты рассуждаешь, как папа или Фрэнсис! Я не собираюсь делать ничего такого, что можно считать мало-мальски опасным!

Но Эла мои слова не очень убедили, он слишком хорошо меня знал.

— Что конкретно ты собираешься предпринять?

Я вздохнула с видом преступника, застигнутого на месте преступления.