Стриптиз - [149]

– Я, похоже, здорово перегрузился, – заметил он.

Эрин объяснила конгрессмену:

– На случай, если тебе это интересно: мой бывший спутник жизни – наркоман.

– Мне бы хотелось, чтобы ты убрала пистолет, – сказал Дилбек.

– Ты что – не слышал, что я сказала?

– Я раньше никогда не видел, как ты танцуешь, – сонным голосом пробормотал Дэррелл Грант. – Это чертовски здорово.

– Приятно слышать, – саркастически усмехнулась Эрин.

– Так что ты извини... насчет монеты.

– А я уж почти забыла, что ты умеешь изъясняться человеческим языком, – съязвила она.

Дэррелл Грант откровенно наслаждался комфортом просторного салона лимузина.

– Всю жизнь катался бы на такой тачке, – произнес он, вытягивая ноги. – Свободно, удобно, тут тебе и микроклимат, и выпивка... Здорово!

Дэвид Дилбек повернулся к Эрин и сказал, как будто самого Дэррелла не было рядом:

– Перелом у него, похоже, серьезный, Эрин. Ему следовало бы обратиться к врачу.

– Рита починила мне руку, – с оттенком гордости в голосе проговорил Дэррелл. – Рита – это моя старшая сестра.

– Только ей еще и есть до тебя дело, – заметила Эрин. – Только ей.

– Неправда! Анджи я тоже нужен. Анджи любит своего папочку.

– Просто ей весело с тобой – ты же развлекаешь ее, – возразила Эрин, делая ударение на слове «развлекаешь». – А между развлечениями и любовью все-таки есть разница.

– Она любит меня!

Эрин не стала продолжать тему. Может быть, Дэррелл и прав. Ей не хотелось думать об этом сейчас.

– Сколько нам еще ехать? – несколько ворчливым тоном поинтересовался конгрессмен. – А то мне нужно бы выйти.

Эрин пропустила его слова мимо ушей.

– А я сегодня прикончил одного парня, – сообщил ее бывший супруг.

– Правда?

– Да, там, на том корабле.

– За что же?

– Да вот пытаюсь вспомнить.

Эрин решила, что этот инцидент пригрезился Дэрреллу. Однако он продолжал:

– Знаешь, на самом деле это совсем не так, как я себе представлял. В смысле – что я буду чувствовать, когда убью кого-нибудь...

– Ты завираешься, как обычно, – прервала его Эрин, думая про себя: «Что же мне с ним делать? Ведь он сорвет весь мой план насчет конгрессмена».

– Я заберу Анджи, и мы уедем, – вдруг резко сменил тему Дэррелл.

– Ты шутишь? Да тебе прямая дорога за решетку!

– Нет, в Аризону. В инвалидно-колясочную столицу Северной Америки!

– Свихнувшийся ублюдок.

– И я увезу с собой нашу дочь.

– Прежде я пристрелю тебя, – отрезала Эрин.

Внезапно Дэвид Дилбек начал всхлипывать и дергать дверную ручку, но притих, когда Эрин ткнула ему в щеку дулом своего тридцатидвухкалиберного.

Дэррелл Грант поморщился.

– С каких это пор ты ходишь с пушкой? Терпеть их не могу.

– Моя предстательная железа... – начал было Дилбек.

– А ну, цыц – вы оба! – грозно прикрикнула Эрин.

Дэррелл почесал себе щеку концом клюшки.

– Скажи хотя бы, куда мы все-таки направляемся. Эй, водила, твоя понимать американский?

Пьер и ухом не повел.

– Я скажу тебе, куда мы едем, – ответила Эрин. – Нам предстоит увидеть нашего конгрессмена в действии.

* * *

В начале октября сахарный тростник, растущий на берегах озера Окичоби, зелен и кустист; к этому времени он успевает вымахать до десяти футов в высоту. Эти земли – наиболее плоская часть Флориды. Проезжая по ним на машине, не видишь из окна ничего, кроме сплошного зеленого моря тростника, расстилающегося, куда ни кинь взгляд, до самого горизонта. Примерно через месяц сюда прибывает почти две тысячи сезонных рабочих из карибских стран; они начинают рубить тростник, и тогда сахарные заводы работают день и ночь без перерыва – до самого окончания сезона. Однако в начале октября на поля выходит техника: сначала странного вида, похожие на гигантских крабов, комбайны срезают тростник и укладывают его рядами, а затем другие машины подбирают его и доставляют на завод, где стебли сначала измельчают, чтобы потом отправить под пресс.

Конгрессмен Дэвид Дилбек не слишком задумывался ни над научной, ни над технической стороной возделывания сахарного тростника. Ему вполне хватало того, что Рохо – симпатичные, воспитанные и щедрые люди. Конечно, их огромные взносы на его предвыборные кампании имели большое значение, но Дилбек продал бы свой голос в конгрессе даже за одну возможность пользоваться время от времени их роскошной яхтой. Также его весьма устраивало общество молодого Кристофера, разделявшего его любовь к «клубничке» и никогда не отказывающегося поучаствовать в подобного рода развлечениях. Внимание богатых и могущественных людей составляло для Дэвида Дилбека весьма приятную – и лестную – сторону его деятельности на посту члена конгресса.

Конгрессмен не усматривал ничего плохого в поддержке цен на сахар, которые сделали Рохо мультимиллионерами. В конце концов, Большая пшеница, Большое молоко и Большой табак точно так же годами доили налогоплательщиков, мелодраматически разглагольствуя о своих обязательствах перед «фермерской семьей» Почему бы не сделать того же самого и Большому сахару? Не мешала Дилбеку спокойно спать по ночам и мысль об ущербе, наносимом экономике бедных Карибских стран: основой ее являлось сельское хозяйство, точнее – возделывание сахарного тростника, а при таком положении вещей доступ этим странам на сахарный рынок Соединенных Штатов оказывался закрыт. Конгрессмена не тревожил и тот факт, что производители сахара ежегодно сбрасывали в Эверглейдс миллиарды галлонов промышленных вод вместе со всем тем, что они несли с собой Честно говоря, ему вообще не было дела до Эверглейдс, еле текущая вода, болота, ряска да разная мелкая водяная живность – что там хорошего? Как-то раз, в рамках своей очередной кампании, конгрессмену пришлось посетить небольшой городок Миккоусьюки, и там ему предложили прокатиться на катере на воздушной подушке. Эрб Крэндэлл, настоятельно посоветовал принять приглашение: что может быть лучше, чтобы нащелкать эффектные снимки! Но, когда катер достиг Шарк-ривер, внезапно кончилось горючее, и Дилбек провел два ужасных часа за вытаскиванием из ушей раздувшихся от крови москитов.