Стретч - 29 баллов - [18]

На эти деньги он устроил себе двухлетний отпуск, потом вернулся и открыл бар «О’Хара». Блестящая идея состояла в том, чтобы доить ВУЕБКОВ. Вы спросите, кто такой ВУЕБОК? Выпускник Университета — Есть Бабки — Обладатель Карты. Создание аббревиатуры наверняка стоило Барту целой бессонной ночи. Корень «еб» — становой хребет его лексикона. Он был с ним неразлучен при любых обстоятельствах Вопрос «Ебаного пирожного хочешь?» означал, что Барт проснулся в прекрасном расположении духа. Грэм допер, что открывать фешенебельный ресторан слишком рискованно: персонал и помещение стоят кучу денег, мода меняется в мгновение ока, придется соревноваться с другими лондонскими ресторанами, последним писком может оказаться все что угодно — от ужина крестьянина из Анд до техасско-бельгийской кухни. В классическом стиле рекламного агента он сначала выбрал целевую аудиторию, а потом уже предложил ей то, в чем она нуждалась, — темное дерево, постоянство, старые киноафиши, плотную пищу, место, где можно пошуметь, и бар, открытый допоздна. Бац! Блестящая идея. Четыре года спустя он уже держал пять ресторанов в стратегических точках кучкования младших бухгалтеров и юристов-стажеров — Батгерси, Уэндсуорте, Клапаме, Фулхэме и Шепардс-Буше. Еще два намечались к открытию в Хайгейте и Хаммерсмите. Барт хорошо изучил повадки молодой безвкусной публики, проживающей в раскрашенных под «жасмин» двухуровневых квартирках с репродукциями Моне и полной коллекцией Фила Коллинза на цифровых носителях. Перепихнувшись на пыльном восточном коврике из «Хабитат»[28], недавно съехавшиеся парочки ощущали томление по горелому протеину и попадали в заведение Барта, где за пряными куриными крылышками и бутылкой австралийского «Каберне-Совиньон» обнаруживали детальное знание весеннего каталога «ИКЕА». «О-о, какая прелесть — иметь по соседству уютный маленький ресторанчик, но я все же считаю, что занавесочки в ванной будут очень даже к месту».

За последние годы Барт, наверное, наварил на пустоголовых ВУЕБКАХ еще пару миллионов. Со временем «дети» подрастали, отрывались от дорогого утяжеленного детского питания и начинали ходить в места, где не крутят «Юритмикс». Барт и ухом не вел — как только одна группка снималась, сразу же появлялась другая — мальчики в свитерках из «Маркс и Спенсер» и хэбэшных брючках, девочки в джинсах и голубых блузках с воротниками на пуговках. Им не терпелось быть обобранными до нитки толстозадым хамом. Он лишь менял записи на новые — Эния, Мэрайя Кэри, «Ривер-дэнс» — тягучая музыка и тягучая еда для тягучих людей.

Для неотесанной деревенщины с эссекских болот у Грэма получалось вовсе неплохо. У него был вороненый двенадцатигоршковый «мерседес» S-класса с тонированными стеклами и надписью «Улет» на номерном знаке. Он восседал на кремовой коже, придерживая руль толстым, как французский багет, пальцем, и, не обращая никакого внимания на полицейские камеры и пешеходов, безостановочно рычал в трубку цифровой мобилки угрозы и проклятия своим менеджерам. Если он не сидел в «мерсе», то сидел в казино, вооружившись парой тысяч, взятых из кассы «О’Хара».

Барт ловко управлялся со своим телом в полтора центнера и, как заправский голливудский режиссер, носил рубашки от Ральфа Лорана, старые «ливайсы» в обтяжку и белоснежные «рибоки». Он любил Рода Стюарта. Барт весь состоял из налички, хрома, тонированного стекла, мягкого порно и духа семидесятых.

В голове жирного, богатого плебея не умещалось, что он что-то мог делать не так, и, согласно его примитивным принципам, он действительно делал все как надо. У него имелась своя квартира на Кэдоган-сквер в Беркшире, которую он называл «домом Хефнера»[29] и где любил с гонором султана демонстрировать сексуальные трофеи. Друзей, за исключением шестерки Брайана-Дубины, у него, похоже, не было, и весь день он проводил, уставившись на колесо рулетки, иногда нанося неожиданные визиты в компании с очередной яванкой, джордийкой[30] или японкой в свои бесстыдно прибыльные рестораны. Проведя в яростных удовольствиях сорок пять лет, он собирался продолжать в том же духе. Рейтинг у него был высок до неприличия:

68 баллов. Неплохие спортивные результаты. Кого-то они могут удивить, но для тех, кто знает, как Барт себя любит, в них нет ничего нового. Барт на полном серьезе думает, что он — классный парень. Он тащится от каждого кусочка себя и своей жизни, от химических кудряшек до воротника и чистеньких толстеньких пальчиков на ногах, от пухлого «мерса» и тигровой шкуры на кровати. При такой любви некогда быть несчастным.

Когда меня выперли из газеты, я завязал с журналистикой. Испробовав всяких временных работ, я прибился к филиалу «О’Хара» в Баттерси. Барг провел «интервью» в машине по дороге из уэнд-суордского филиала в казино. Предложив выйти на работу в тот же вечер, он высадил меня на Фулхэм-роуд, сказав, чтобы я добирался на тот берег сам. Так я угодил в официанты, в коем качестве мне пришлось пережить немало неприятных минут, обслуживая людей, которых я знал по университету.

«Фрэнк, а ты-то как здесь оказался?» Что нужно понимать следующим образом: «Как же это тебя, баклана убогого, угораздило так тормознуться?» Пусть из них получились безграмотные тупицы, но прямые вопросы с подковыркой они задавать умели. Мужики особенно. К счастью, когда я попал в «О’Хара», мои сверстники уже переросли этот уровень заведений и мне не пришлось сочинять байки про недописанный киносценарий. Месяцев шесть назад меня перевели в менеджеры. Ура! Теперь в мои обязанности входило снимать кассу и выставлять вон не в меру буйных. По субботам, особенно после международных встреч по регби, начиналось хоровое пение спортивных гимнов. Я не мешал, корча утомленно-довольную мину. Но к моменту, когда, набравшись, парни начинали тыкать членами в десерт, мне, как менеджеру, приходилось вмешиваться и выкидывать придурков за дверь. Однако следует признать за «вуебками» два достоинства: они никогда не лезут драться и всегда платят по счету. Английское воспитание в кругах среднего класса, очевидно, допускало прилюдное погружение гениталий в шоколадный мусс, но поссориться с официантом и сбежать, не заплатив? Что вы, как можно…