Стремнина - [25]

Лучше всего думается под шум мотора.

7

Туранов сказал:

— Я с полной ответственностью заявляю, что совет бригадиров будет иметь решающее слово при определении стратегии предприятия. Сомнений тут быть не должно. Рекомендации будут готовить экономисты, дирекция, а окончательное решение ваше. Здесь не случайные люди. Романа Семеновича Мухортова, например, в институте подучить и хоть сейчас сади в директорское кресло…

В зале загудели. Седоватый приземистый Мухортов крикнул из третьего ряда:

— Нельзя меня, Иван Викторович.

— Это почему же?

— Я бы всех конторских, кто часами в коридорах заводоуправления перекуривает, в литейный цех подсобниками.

Туранов засмеялся вместе со всеми. Шепнул Любшину:

— А ведь прав старик. Надо бы этих курильщиков пошерстить. Дай задание народным контролерам. Пусть высчитают, кто сколько прохлаждается.

Зал Дворца культуры был почти полон. Около шестисот человек пришли на это заседание. За каждым стоял коллектив. Иные бригады насчитывали до семидесяти человек. Немало бригадиров, в особенности из молодых, имели за спиной институт. А в общем это была гвардия, в большинстве своем люди с солидным стажем и опытом, не один десяток лет отдавшие «Тяжмашу».

Слева от директора Любшин, справа — Савва Лукич Кужелев. Тридцать лет на заводе. Начинал с подсобника. Слесарь высочайшей квалификации. Двадцать два года бригадирствовал. Когда Бутенко начал валить завод — возглавил делегацию к нему. Вышел оттуда рядовым слесарем. Кое-кому хотелось бы, чтоб ушел он с завода совсем. Особенно усердствовал Конюхов. Даже в зарплате, сукин сын, постарался прижать неугодного. Был другой бригадир в коллективе, да только на бумаге, а на самом деле Кужелев по-прежнему командовал. Невысокого росточка, с голосом невидным и бесцветным, умел Кужелев ладить с людьми при всей его прямоте и резкости в суждениях. Говорил он коротко и самую суть, что для непривычного к его суждениям человека было как-то необычно. Звезду Героя Труда надевал редко, и многие уже забыли о том, что она у него есть. Одним из самых первых распоряжений Туранова после возвращения было распоряжение о возвращении Кужелева на бригадирство. И вот теперь Савва Лукич — председатель совета бригадиров.

До того как дать согласие занять эту должность, Кужелев почти час просидел у Туранова в кабинете. Пришлось буквально уламывать его.

— Не гожусь, — коротко сказал он, когда директор изложил ему суть дела.

— Почему?

— В бригадирах восемь лет не был.

— А до этого сколько лет бригадирствовал?

— Есть достойнее. Мухортов, Лялин. А то — Гомозов. Тоже Герой и депутат Верховного Совета.

— Так что, все будем валить на Гомозова? Ему ж и работать будет некогда.

— То так.

— Значит, решили?

— Если народ скажет — пойду. Но чтоб не из президиума.

Ах ты ж черт неудобный. Все с закорюками. С таким председателем совета бригадиров хлебнешь ты, Иван Туранов, горюшка. Его не подомнешь. Вон Бутенко сколько ломал — и впустую.

В начале собрания хотел позвать Кужелева в президиум, но вспомнил о разговоре в кабинете. Любшин волновался: как же быть без заранее подготовленного списка? Можно было вытащить в совет кого-либо из бузотеров, бойких на язык, но по делу слабоватых. Список был, но лежал он во внутреннем кармане турановского пиджака и судьбой было предназначено, чтобы не вытаскивали его оттуда. Когда из зала стали выкрикивать фамилии кандидатов в совет — Станислав Иванович стал чуток успокаиваться: это почти все были крепкие бригадиры, заслуженный, уважаемый народ. Хотя человек пять из списка так и не назвали. Видно, так тому и быть. А Кужелева выкрикнули четвертым по счету. Когда же разговор пошел о председателе, тут было почти полное согласие: Кужелев, больше некому.

Первая официальная речь Саввы Лукича была тоже примечательной.

— Я того… не очень по речам. Будем работать. Оно хорошо, что Иван Викторович вернулся. Только дела не будет, если наши советы только для бумаги. Пьянь с бригад либо убрать, либо в норму привести — раз. Снабжение — два. Жилье — три. И ваши слова, Иван Викторович, не думайте, что забыли. Через годков пять спросим и про жилье, и про другое. Всё.

Не Цицерон, скажем, но впечатлило. Хлопали в зале дружно. А Туранов думал о том, что этот и впрямь напомнит, когда время придет, об обещанном. Не боялся, что слова не сдержит. Только бы не мешали. А помех уже зрело немало. Бутенко работал без запаса. Вот неделя прошла, и уже докладывают, что трубы на исходе. Придется тряхнуть своими старыми знакомствами на Урале и Украине. Снабженцы тут не помогут, надо ехать самому. А разве это дело, чтоб директор в горячее рабочее время мотался по снабжению?

Сейчас каждый день на завод возвращались те, кто когда-то уходил. Сводка об этом каждодневно готовилась отделом кадров. Вчитываясь в знакомые фамилии, Туранов думал о том, что с каждым из этих людей надо бы повидаться хоть накоротке, перемолвиться, поддержать. Ведь шли они опять на завод не просто потому, что иного пути у них не было. Вон Гудков на машиностроительном был начальником ведущего цеха, а согласился пойти сменным инженером. Что-то, значит, держит их в тяжмашевском притяжении. Может быть, вера в то, что-дела здесь пойдут по-настоящему.