Стремнина - [70]
Вася Подлужный, так и не раздобывший в Погорюе бражки и оттого недовольный всем на свете, нетерпеливо перебил прораба:
— Звал-то зачем?
— А вот сказать, какая у нас бывает осень.
— Нашел о чем! Лирика!
— Это для начала лирика, я так понимаю, — заговорил Кисляев. — А гарнир к ней? Надо успеть закончить до непогоды хотя бы взрывные работы. Так, да? А много еще рвать?
— Вот карта, глядите…
Сидящего за столом Морошку обступили со всех сторон. Он рассказал, что для соединения двух трасс, верхней и нижней, решено из-за недостатка времени пробить пока вдвое зауженную прорезь, которая будущим летом будет расширена в обе стороны до проектных границ. Рассказал и о своих расчетах: теперь, имея заряд Волкова, взрывные работы можно закончить за две недели — наверняка до осенней непогоды.
— Ну и навалились, — проговорил он затем, начиная работать локтями. — И сопят кругом, как быки.
— Тут засопишь, — отходя от стола, со вздохом сказал Вася Подлужный.
— Сопи не сопи, а вопрос ясен, — сказал Кисляев, отрываясь от карты шиверы. — Рвать при ветре и дожде нельзя. Всем известно. Значит, надо успеть до непогоды. Хорошо, если она нагрянет только через две недели, а если раньше? Надо гнать и гнать!
— Да тише ты! — зашипел на него Володя Полетаев.
Ему было приятно думать, что Геля слышит, как он заботится о ее покое. И еще ему хотелось, чтобы она узнала сейчас, какой он сообразительный парень — не хуже Морошки. И он заговорил быстрым шепотком, но так, чтобы Геля, конечно, могла расслышать все его слова.
— Я уверен, что все мы давно думаем о том, как побыстрее доделать прорезь, — начал он. — Уверен. Иначе и быть не могло. Так у нас устроены мозги.
— Не у всех, — подал голос Подлужный, присев на корточки у глухой стены. — Вот мне совсем и не думалось.
— О тебе нет и речи.
— Что-о?
— Да тише ты!
— Он не в настроении, вот и болтает что попало, — пояснил Уваров. — Врет, и у него крутились шарики, хотя, конечно, и похуже, чем у других. А о прорези… Развязаться надо с нею да поскорее сматываться отсюда! Вот мое слово!
— Все, что надумано, — в общий котел, — предложил Володя. — Для начала вот мой пай. У нас все лето стоит без дела большая спаровка. Можем мы снять с нее площадку?
Он заговорил как раз о той спаровке, какую Морошка собрался переделать в катамаран. Площадку с нее так и так надо было снимать, прежде чем отвести ее в Погорюй.
— Есть! — воскликнул Володя, услышав ответ прораба. — Мы ее снимем и поставим на землю, у самой воды. На ней и будем набивать порохом мешки, а потом — на спаровку… Ну, а уйдем с зарядом в реку — готовь на ней новые мешки. Будет непрерывный поток.
— Хороша сказочка, — заметил Уваров, всегда любивший чем-нибудь да охлаждать горячие головы. — А кто же их, эти мешки, набивать будет, когда уйдем в реку?
— Другая бригада.
— Да откуда она возьмется?
— Надо создать.
— Из кого? Из небожителей?
— На земле найдем… — Володя обернулся к Демиду Назарычу, который примостился у самого порога и, слегка приоткрывая дверь, пускал наружу струйки дыма. — Слушай, батя, как было на войне, когда не хватало людей?
— А очень просто, — ответил Демид Назарыч. — Обшарят все тылы — и вот тебе пополнение, опять можно в бой.
— Вот и мы должны обшарить все наши тылы. — Володя вытянул над столом левую руку, собираясь вести подсчет на пальцах. — Одного матроса с опаски можно позвать? Можно. Считаю. Одного охранника можно снять? Можно. Днем можно обойтись и без охраны, раз все в зоне. А матросы с земснаряда, свободные от вахты, могут поработать? А изыскатели? И потом, эти, наши-то…
— Нашел кого считать! — догадавшись, о ком речь, сказал Уваров. — Отогни обратно три пальца.
Его поддержали:
— Их не оторвешь от карт.
— Сейчас они в самом азарте.
— Наголо раздевают друг друга!
— Придут! Спорю! — забываясь, чуть не выкрикнул Володя. — Да если хотите знать, они ждут, когда начнем рвать. Знают, что оплата с заряда, а заряды теперь будем класть один за другим.
— А ведь и мы, выходит, заодно с ними будем хапать, — проговорил Кисляев, почесав в раздумье лоб. — Даже стыдно.
— Ничего! — успокоил его Морошка. — Изменят нормы — другое дело.
— Может, поднять вопрос?
— Поглядим, что выйдет…
— Вот это верно: ты заработай сначала, а потом уж и показывай свою сознательность! — вскипел Уваров, который всегда не прочь был обзавестись лишней копейкой. — Что она у тебя, как прыщ, выскакивает?
— Да тише ты, тише! — зашипел на него Володя.
— Тут еще и с работой-то не все ясно, — переходя на полушепот, продолжал Уваров. — Ну, ладно, создадим две бригады. Мы будем ходить с зарядами, а эта, «сборная Буйной», подтаскивать ящики и набивать мешки? Так ей тогда достанется самая тяжелая работа?
— Меняться будем, вот и все, — ответил Володя. — И силы поровну разделим.
— Только так…
— А зачем ящики таскать? — спросил, как всегда неожиданно, чаще всего помалкивающий Гриша Чернолихов. — Выложить настил из плах от склада к берегу — и спускай их на тележке.
— Учесть! — немедленно поддержал его Кисляев.
— А о жердях забыли? — напомнил Чернолихов.
— Теперь их надо совсем немного, — пояснил Морошка. — Я уже говорил вам о мягком заряде. Раньше на заряд уходило двенадцать жердей, а теперь четырех хватит.
Смело открывайте эту книгу, читатель, и перед вами встанут необъятные просторы алтайских степей, где вечная юность нашего века совершает чудеса; вы услышите взмахи орлиных крыльев, нежнейший звон колосьев, биение влюбленных сердец и музыку богатого и прекрасного русского языка.Роман-газета № 9(213) 1960 г.Роман-газета № 10(214) 1960 г.
Роман воссоздает события первых месяцев Великой Отечественной войны - наступление гитлеровцев под Москвой осенью 1941 года и отпор, который дали ему советские воины. Автор показывает, как порой трудно и запутанно складываются человеческие судьбы. Одни становятся героями, другие встают на гибельный путь предательства. Через все произведение проходит образ белой березы - любимого дерева на Руси. Первое издание романа вышло в 1947 году и вскоре получило Сталинскую премию 1-й степени и поистине всенародное признание.
В годы войны каждый делал то, что выпадало на его долю. Мне было приказано взяться за перо. Известно, что сотрудник дивизионной газеты большую часть времени должен был находиться среди солдат, особенно во время боевых действий, а потом записывать и срочно доставлять в редакцию их рассказы о том, как они громят врага. В этом и заключалась основная суть его далеко не легкой воинской службы. Но иногда хотелось поведать однополчанам и о том, что видел в боях своими глазами, или рассказать о памятных встречах на освобожденной от вражеских полчищ русской земле.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.