Стремнина - [66]
— До сих пор? Значит, любит…
— Любил, это правда, — заговорила Анна Петровна, не то что возражая Геле, а как бы уточняя ее мысль. — А теперь какая же любовь? Память. Не забывает ее, вот что славно. Всегда вспоминает ее с любовью, вот за что ему мое спасибо. И может, никогда не забудет, вот что материнскому сердцу приятно. Теперь не все такие-то…
— И вас не забывает?
— И меня, — ответила Анна Петровна, только теперь посмотрев на Гелю. — Не будь его, мне и не выжить бы тогда, однако. Соседки хлопотали по дому, а он все около меня сидел, день и ночь. Все клюквенной водой поил меня с ложечки. Как ни очнусь — все его вижу, его глаза.
— Где же он сейчас?
Анна Петровна опять посмотрела на Гелю долгим, затуманенным взглядом и ответила одними губами:
— А вот сейчас с нами сидел…
Геля едва успела прикрыть ладошкой рот, чтобы сдержать крик, и несколько секунд смотрела на Анну Петровну тем остановившимся от ужаса взглядом, какой бывает у людей перед могилой, куда летят первые комья земли…
Потом она долго сидела у оконца, положив голову на подоконник, и только когда Анна Петровна, подойдя, погладила ее по голове сухонькой рукой, спросила, зная, что спрашивает зря, но как бы желая удостовериться окончательно:
— Значит, он не сын вам?
— Как не сын? Сын, — ответила Анна Петровна.
— Ну, не родной, я говорю…
— Как не родной? — возразила Анна Петровна. — Роднее его у меня никого теперь нету. Выходил он тогда меня, а потом и говорит: «Вот что, мама, я не уйду от тебя…» — «Спасибо, говорю, будь сыном». Так он и стал мне сыном…
— Но где же его родители?
— А он сирота. С малых лет… — Присев на табуреточку рядом с Гелей, поласкав ее рукой, Анна Петровна продолжала: — Теперь уж все рассказать надо… Шестилетним мальчиком он проводил отца на войну, а через год пошел в школу уже сиротой. А мать, она молодая была, ворочала лесины в тайге, на заготовках, да и надорвалась. Целый год помирала. Все на его глазах. Война кончилась, а он остался один-одинешенек. Еще годик прожил в деревне, у тетки, а потом его взяли в интернат, в Железново. Зиму — там, а на лето — сюда, в деревню. Ходил по тайге, засечки делал на деревьях да живицу добывал. На химию она идет, живица-то… А подрос — в рыбачью артель принимать стали. Рыбачить у нас тяжело: и сила и ловкость нужны. Да все ночью, а тут, глядишь, и непогода… Веруся тоже училась с ним вместе, в той школе-интернате. Вместе и домой приезжали, вместе и рыбачили, бывало…
Она запнулась на минутку, но потом опять продолжала ровным, спокойным голосом, как умеют разговаривать лишь люди, узнавшие, что горе неисчерпаемо, а надо жить — и не для себя, а для людей.
— А в тот раз, когда буря-то налетела, — продолжала она, — Арсеньюшка с бригадиром в Железново ходили за сетями. Страшная буря тогда случилась. Сколько лесу повалила! А когда возвращались домой с сетями, им кто-то на реке, еще до Буйной, и передай о нашей беде. Так бригадир сказывал потом, что едва-то уберег его, Арсеньюшку-то, едва в лодке удержал. Связал да закатал в сеть, а то он все хотел выпрыгнуть из лодки. А когда, сказывал, вспомнил обо мне — и затих, и просил развязать. Вот и прибежал тогда ко мне — все губы искусал до крови, а терпел, ни одной слезинки.
— И даже не нашли! — воскликнула Геля.
— Где там, на нашей-то реке! А лодка вон, под навесом хранится…
— Они уже закончили в то лето школу?
— Вместе и закончили, — продолжала Анна Петровна. — Вместе и в речной институт собирались. А остался один — и никуда не поехал. Выходил меня, поставил на ноги, а осенью его в армию забрали. Сначала страшно было одной, а все-таки я всегда помнила: далеко, а есть у меня сын. И он не забывал меня, писал каждую неделю. У меня все его письма в целости. Вот такая пачка! И на побывку приезжал ко мне… Очень радовался, что попал в армию. Служил хорошо, много благодарностей от командиров получил, да и на шофера там выучился. А закончил службу — и опять ко мне, но тут я ему сама сказала: «Поезжай в институт, учись…» Зиму он учился в Новосибирске, а летом плавал на судах по Ангаре. Сначала матросом, потом штурманом… Идет мимо Погорюя — всегда причалит, забежит ко мне, попроведает, а то и заночует с товарищами. Боялась я, что его ушлют куда-нибудь далеко, когда закончит институт: рек-то в Сибири много! И правда, его посылали на Енисей, а он попросился сюда, на эти взрывные работы, ближе ко мне…
«Скрытный он, что ли? — думала Геля о Морошке, слушая Анну Петровну. — Да нет, не похоже… Просто он не хотел ничего рассказывать. Решил, пусть узнаю все от матери…»
— Начал рвать, а у него тут как раз день рождения… — продолжала Анна Петровна. — Приезжает ко мне, я его поздравляю и говорю: «Отслужил, выучился, все честь честью, сынок, а теперь пора жениться. Тебе уже двадцать пять. Тебе нужна жена, а мне — внучата. Верусю почитай, добрым словом помяни при случае… Но зачем же молодому да в одиночестве жить?» А он все слушает до головою крутит. Я ему и так и этак… «Может, говорю, стесняешься? Не стесняйся, говорю, за Верусю в обиде я не буду. Какая тут обида? Женись — и приводи, я ей буду рада. Кого выберешь — того и буду любить, как дочь». — «Ладно, отвечает, погоди, мама…» Он все молчал потом, а я ждала. А вот как ты, видать, появилась на Буйной, он заглянет попроведать меня, и все, замечаю, стоит перед портретом Веруси, стоит и молчит. Я и догадалась…
Смело открывайте эту книгу, читатель, и перед вами встанут необъятные просторы алтайских степей, где вечная юность нашего века совершает чудеса; вы услышите взмахи орлиных крыльев, нежнейший звон колосьев, биение влюбленных сердец и музыку богатого и прекрасного русского языка.Роман-газета № 9(213) 1960 г.Роман-газета № 10(214) 1960 г.
Роман воссоздает события первых месяцев Великой Отечественной войны - наступление гитлеровцев под Москвой осенью 1941 года и отпор, который дали ему советские воины. Автор показывает, как порой трудно и запутанно складываются человеческие судьбы. Одни становятся героями, другие встают на гибельный путь предательства. Через все произведение проходит образ белой березы - любимого дерева на Руси. Первое издание романа вышло в 1947 году и вскоре получило Сталинскую премию 1-й степени и поистине всенародное признание.
В годы войны каждый делал то, что выпадало на его долю. Мне было приказано взяться за перо. Известно, что сотрудник дивизионной газеты большую часть времени должен был находиться среди солдат, особенно во время боевых действий, а потом записывать и срочно доставлять в редакцию их рассказы о том, как они громят врага. В этом и заключалась основная суть его далеко не легкой воинской службы. Но иногда хотелось поведать однополчанам и о том, что видел в боях своими глазами, или рассказать о памятных встречах на освобожденной от вражеских полчищ русской земле.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.