Стремнина - [65]
Указывая глазами на сеть, он заметил с обидой:
— Совести у них нету, у наших рыбаков!
— Бывает, просят, — призналась мать весело. — Нонешние-то рыбаки совсем не умеют сети ладить. Им все готовые подавай. Чинить — и то сами не чинят. А я привычна: сызмальства вяжу да уделываю. Да мне и скушно одной, без сетей-то. Уделываю — и всю жизнь вспоминаю.
У Морошки нахмурились брови.
— А ты не бойся: плохое я не вспоминаю, — сказала Анна Петровна. — Пошто его вспоминать? В любой жизни, как ни считай, много и хорошего. Оттого и жить охота.
Она прошлась вдоль сети, изредка сухонькой рукой подергивая ее и трогая поплавки из пенопласта, откровенно приглашая сына полюбоваться ее работой. И затем, сияя от удовольствия, какое дается сознанием редкостной удачи, тихонько воскликнула:
— Хороша сетушка! Поимиста будет.
Но сын продолжал хмуриться, и Анна Петровна, коснувшись его руки, попросила:
— А на рыбаков ты не серчай.
— Да как же не серчать-то?
— Это не им, а тебе сетушка.
— Что ты, мама!
— Помолчи уж, помолчи, — остановила мать сына, но опять ласково, просяще. — Это мой подарочек тебе. Она небольшая, с такой-то позволяют пока плавать. Вот и поплавай, и покажи, как у нас рыбачат, и угости красной рыбкой… — Она не называла Гелю, понимая, что та и без того смущена; вместе с тем, давая понять, что говорится именно о Геле, она тут же обратилась к ней: — Больно хороша у нас стерлядка-то! Только мало ее нынче, совсем оскудела река. А вот допрежь-то поели мы здесь красной рыбки, всласть поели! Бывало, поедут рыбаки…
Арсений обнял мать за плечи, сказал глуховато:
— Ладно, мама, ладно…
Мать покорно примолкла, но взор ее слегка затуманился тихой грустью…
От Гели не ускользнуло, что Арсений оберегает мать от воспоминаний о прошлом. «Почему он останавливает ее? — подумала она. — Вроде чего-то боится… Что у них случилось? И когда?» Теперь Геля не сомневалась, что в ожидании гостей Анна Петровна, конечно же, думала о своей прошлой жизни. И совсем не случайно, не по старческой склонности. Сердцем чуяла Геля, что ее воспоминания вызваны, скорее всего, ожиданием сына, и не одного, а с невестой. И хотя она, несомненно, была рада тому, что сын почтительно знакомит ее с невестой, и по-матерински рада самой Геле, ее все же томила какая-то глухая тоска.
Отпробовав разной домашней снеди, Арсений ушел по делам в лесопунктовский поселок, а Геля, видя, что приглянулась Анне Петровне, согласилась погостить у нее до возвращения на Буйную. Они не спеша пили чай, и хозяйка хлопотливо угощала гостью разными вареньями из таежных ягод. Все они были необычайно запашисты и приятны. Геля очень боялась оконфузиться перед матерью Морошки, но не она, к сожалению, а неизвестно откуда взявшаяся у нее ненасытность двигала ее правой рукой. Геля очищала розетку за розеткой с усердием ребенка, дорвавшегося до запретного кушанья, пока не заметила нечаянно, что Анна Петровна следит за ней, хотя и украдкой, но с особенным вниманием и вдумчивостью. Застыдившись, Геля мгновенно оставила варенье и оговорила себя с досадой:
— Ой, да что это со мною? Как оголодала. Даже стыдно. Вы уж извините…
Анна Петровна бросилась успокаивать Гелю, но та, растроганно поблагодарив хозяйку, вылезла из-за стола и стала рассматривать фотографии, развешанные по стенам уютной, устланной домоткаными половичками горенки, где пили чай. Внимание Гели привлек портрет черноглазой девушки с косой, помещенный в отдельной рамке на самом видном месте — в простенке между оконцами. Не оборачиваясь к Анне Петровне, все еще стыдясь, но понимая, что молчать того хуже, она спросила:
— Это ваша дочь?
— Да, доченька, Веруся… — ответила Анна Петровна, но почему-то не сразу и осторожно застучала посудой.
— Она на вас похожа.
— Так все говорят.
— А Арсений Иваныч — на отца?
— Он на отца.
Анна Петровна ушла с посудой на кухню и там задержалась, так что Геля, постояв еще немного перед портретом Веры, наконец-то успокоилась и справилась с собой. Услышав, что Анна Петровна опять в горенке, с облегчением продолжала:
— А она красивая, ваша Вера… — говорила Геля очень искренне, а не потому, что хотела сделать приятное хозяйке. — Какие глаза! Все видят!
— Видели, — сказала Анна Петровна. — Да теперь уж не видят…
— Она погибла? — ужаснулась Геля, оборачиваясь к Анне Петровне. — На войне?
— Нет, здесь, — ответила Анна Петровна, понурясь и теребя на груди фартучек. — Давно уж это случилось. Рыбачила она с отцом, а тут налетела буря. Как погибли — не знаем. Только лодку потом нашли.
— Боже мой! — воскликнула Геля, закрывая лицо руками; теперь ей стало понятно, почему Арсений так оберегает мать от воспоминаний. — Горе-то какое!
— А что поделаешь? — ответила Анна Петровна, не поднимая глаз, ровно и спокойно, словно боясь своей болью растревожить гостью. — Судьба такая.
— Сколько же ей было?
— Полных семнадцать.
— Невеста уж была!
— Да, на выданье…
— И жених был, да?
— Был, а то как же…
Стараясь выразить сочувствие Анне Петровне и подчеркнуть, что горе матери ни с чем не сравнимо, Геля воскликнула:
— Жениху — что! Небось уже женился?
— Пока холостой, — ответила Анна Петровна.
Смело открывайте эту книгу, читатель, и перед вами встанут необъятные просторы алтайских степей, где вечная юность нашего века совершает чудеса; вы услышите взмахи орлиных крыльев, нежнейший звон колосьев, биение влюбленных сердец и музыку богатого и прекрасного русского языка.Роман-газета № 9(213) 1960 г.Роман-газета № 10(214) 1960 г.
Роман воссоздает события первых месяцев Великой Отечественной войны - наступление гитлеровцев под Москвой осенью 1941 года и отпор, который дали ему советские воины. Автор показывает, как порой трудно и запутанно складываются человеческие судьбы. Одни становятся героями, другие встают на гибельный путь предательства. Через все произведение проходит образ белой березы - любимого дерева на Руси. Первое издание романа вышло в 1947 году и вскоре получило Сталинскую премию 1-й степени и поистине всенародное признание.
В годы войны каждый делал то, что выпадало на его долю. Мне было приказано взяться за перо. Известно, что сотрудник дивизионной газеты большую часть времени должен был находиться среди солдат, особенно во время боевых действий, а потом записывать и срочно доставлять в редакцию их рассказы о том, как они громят врага. В этом и заключалась основная суть его далеко не легкой воинской службы. Но иногда хотелось поведать однополчанам и о том, что видел в боях своими глазами, или рассказать о памятных встречах на освобожденной от вражеских полчищ русской земле.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.