Стремнина - [56]
— Мелкота, та еще сдуру хватает, — сказала Геля, как заправская рыбачка. — Ей лишь бы что-нибудь порхало над водой.
— Помешай, — напомнил ей Морошка, усмотрев, что закипевшее варенье поднялось до краев таза, и, потянув его запах всей грудью, похвалил: — Запашисто!
— Отпробуйте, — радостно предложила Геля.
— Ужо, за самоваром…
Вновь отойдя от плиты, Геля продолжала свою мысль:
— И вообще, Арсений Иваныч, я считаю, у природы многому учиться надо… — Она застеснялась, боясь быть неправильно понятой. — Верно ведь, а? В ней все естественно, разумно… А какая в ней тишина!
— За сердце берет?
— Как музыка.
Арсений улыбнулся ей устало и благодарно.
— Вы счастливый человек, Арсений Иваныч, — продолжала Геля, видя, что ее откровение приятно Морошке. — Вы здесь выросли. Вы с детства все знаете.
— Где там все, хотя на обучении у природы я на самом деле с малолетства, — ответил Арсений. — У нее надо обучаться всю жизнь. Дружба с нею не хуже дружбы с умным человеком. Она и накажет, если заслужил, и обласкает, и развеселит, и пошепчет что-нибудь занятное на ухо…
Он внезапно замолчал и, нахмурясь, склонился к двери.
— У бани шумят, — сказал он, поднимаясь с пола. — Опять какая-то заваруха.
II
Баня ютилась на берегу Медвежьей. Поблизости от нее, сторожко наблюдая за тем, как хрустальные струи речки мечутся меж темных валунов, вырываясь к Ангаре, высился одинокий кедр. На просторе он нарастил так много сучьев и раскинул их так широко, что в его густейшей кроне даже в знойные полдни держался особый, мягкий мрак, какой держится лишь в таежном подлеске. Оттого, что стоял он одиноко и гордо, весь в бобровом меху хвои, он был самым приметным деревом на здешнем побережье.
В это лето, будто напоказ всей тайге, он был сплошь увешан огромными шишками. Они вспыхивали на солнце капельками свежей золотистой смолки. Многие восторгались его могучестью, красотой и плодовитостью:
— Чемпион! Ну и мускулатура!
— Подыми-ка столь…
Когда баня уже дотапливалась, сюда явился Игорь Мерцалов со своими приятелями. Во время разгрузки баржи они не показывались и близко у запретной зоны. Отделились от общего котла, чтобы не встречаться с бригадой за одним столом. Питались всухомятку, чаще всего консервами, какими снабжал их в избытке Борис Белявский: он ежедневно ходил по ближним прибрежным поселкам, добывая продукты для прорабства. День-деньской дулись в карты. Рабочие, бывало, заговаривали с Морошкой о том, что не мешало бы прогнать их с Буйной. «Надо бы… — охотно соглашался Морошка. — А как без них? Начнем рвать — в бригаде рук не хватит. Откуда взять? Других не пришлют». Мерцалов и его приятели пришли с бельишком в свертках из газет.
— Чистота — залог здоровья, — заговорил Мерцалов, весьма приветливо кивая рабочим, стоявшим у бани. — Пррравильно рассуждаю, а?
Ему ответили не сразу, с неохотой:
— Еще бы! Ты философ…
— И какая память на лозунги!
— Не надо комплиментов! — поспешил перебить их Мерцалов, естественно не находя ничего хорошего в таких оценках своей личности, а лишь одно лукавство.
— И тут на даровщину! — выйдя из предбанника, пожалуй, скорее с удивлением, чем в сердцах, подивился Сергей Кисляев. — У вас было много свободного времени. Могли мыться каждый день.
— Часто тоже вредно. Для кожи.
— И как только узнали!
— Почуяли дымок.
— На готовое у вас верхнее чутье, как у хороших гончих, — сказал Кисляев. — Только зачем вам мыться? За картами не пропотеешь…
— Много ты понимаешь, — ответил Мерцалов и даже хохотнул пренебрежительно. — Когда карта не идет, тут такие нервные затраты, так прошибает…
— Сочувствую, но в последнюю очередь…
— Эгоисты вы!
И все-таки он, очевидно, не терял надежды побаловаться первым парко́м. Одним глазом подал знак приятелям следовать за собой: дескать, пока отступим, нельзя лезть напролом, а там добьемся своего. Они отошли в сторону от бани, где валялись чурбаки и колотые дрова. Уселись там, закурили: приготовились к длительной осаде.
Вскоре Кисляев, поручив солдатам Зубкову и Гурьеву прибраться в бане, вышел на волю и, подойдя к настырным чужеспинникам, заговорил:
— Все сидите?
— Мечтаем о братстве и равенстве, — ответил Мерцалов.
— Зря мечтаете, — отрезал Кисляев. — С такими, как вы, никогда у нас ни братства, ни равенства не будет.
Сергей Кисляев отправился к брандвахте — созывать рабочих в баню. Хлопоча с истовой солдатской старательностью, Зубков и Гурьев не сразу расслышали глуховатые удары топора. Потом донесло треск и слабый шум. Солдаты выскочили из бани и обомлели: под кедром валялись два сука, Зеленцов и Бабухин обдирали с них шишки, а Мерцалов тюкал топором в гущине изувеченной кроны.
Увидев солдат, идущих к кедру напористым шагом, подтянуто, строго, Бабухин и Зеленцов подхватили тяжелые сучья и поволокли их прочь…
Солдаты остановились под кедром. Белокурый, широкогрудый Иван Зубков по привычке, как всегда перед серьезным разговором, поправил на себе ремень, выкрикнул:
— Товарищ Мерцалов! — От возмущения и растерянности его щекастое лицо с небольшими усами залилось темным румянцем. — Что вы делаете? Вы же портите дерево!
— У него вон их сколь, сучьев-то, — ответил Мерцалов.
Смело открывайте эту книгу, читатель, и перед вами встанут необъятные просторы алтайских степей, где вечная юность нашего века совершает чудеса; вы услышите взмахи орлиных крыльев, нежнейший звон колосьев, биение влюбленных сердец и музыку богатого и прекрасного русского языка.Роман-газета № 9(213) 1960 г.Роман-газета № 10(214) 1960 г.
Роман воссоздает события первых месяцев Великой Отечественной войны - наступление гитлеровцев под Москвой осенью 1941 года и отпор, который дали ему советские воины. Автор показывает, как порой трудно и запутанно складываются человеческие судьбы. Одни становятся героями, другие встают на гибельный путь предательства. Через все произведение проходит образ белой березы - любимого дерева на Руси. Первое издание романа вышло в 1947 году и вскоре получило Сталинскую премию 1-й степени и поистине всенародное признание.
В годы войны каждый делал то, что выпадало на его долю. Мне было приказано взяться за перо. Известно, что сотрудник дивизионной газеты большую часть времени должен был находиться среди солдат, особенно во время боевых действий, а потом записывать и срочно доставлять в редакцию их рассказы о том, как они громят врага. В этом и заключалась основная суть его далеко не легкой воинской службы. Но иногда хотелось поведать однополчанам и о том, что видел в боях своими глазами, или рассказать о памятных встречах на освобожденной от вражеских полчищ русской земле.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.