Стремглав к обрыву - [83]

Он запнулся, вспомнив, что Краузе далеко не юноша. Ждал, что я возражу или как-то поддержу разговор, но мне не хотелось, и мы некоторое время сидели молча, пока Борис не пришел узнать, готовы ли мы идти купаться. Обрадовавшись, что можно уйти, я быстро переоделась и спустилась к воде. Мы немного поплавали и подумывали, не взять ли лодку, когда я увидела на лужайке возле дома Лотту и Краузе.

– Ну что, покатаемся? Борис кивнул.

– Тогда пошли.

Мы дошли до края причала и забрались в лодку. Сидя на корме, я специально направляла лодку так, чтобы ее не было видно со стороны дома; мне не хотелось, чтобы Лотта думала, будто я ее избегаю. Мы еще немного покружили по озеру и направились к причалу, потому что солнце зашло за тучи и в мокрых купальниках стало холодно.

Целая компания в купальных костюмах дружески беседовала на лужайке. Пронюхав о приезде Лотты, явилась Нина Лойб. Они с матерью приехали на озеро раньше нас, потому что Нина была на восьмом месяце. Прошлой осенью она поступила в колледж и нашла там комнату, хотя до дома было двадцать пять минут езды, а ко дню рождения ей подарили машину. В начале ноября она с кем-то переспала, в Рождественские каникулы быстренько выскочила замуж и в январе получила академический отпуск на год. Я знала эту историю, потому что до приезда Лотты мать и дочь посвятили меня во все подробности, хотя я их ни о чем не спрашивала. Они изливали душу по очереди, и каждая просила ее не выдавать. («Мамуля хотела, чтобы я сделала аборт, но папуля сказал, что тогда разведется с ней и женится на мне.

Только, ради всего святого, не говорите мамуле». – «Пусть все думают, что у моей дочери родился самый большой в истории человечества семимесячный ребенок»).

– А вот и наши беглецы, – тоном радушного хозяина произнес Уолтер.

– Прости, я не знала, что у нас гости. Здравствуй, Нина, добрый день, мистер Краузе.

Он выглядел приличнее, чем в прошлый раз. Побрился, отмылся в озере, расстался со своим грязным тряпьем, и оказалось, что у него неплохая фигура.

– Приготовить тебе коктейль, дорогая? – спросил Уолтер так нежно и заботливо, как давно уже не говорил со мной. Он был в прекрасном настроении.

– Спасибо, не беспокойся. Сначала переоденусь.

Лотта не удостоила меня взглядом. Впрочем, она не сводила глаз с Краузе, словно во всем мире для нее существовал только он. Смотрела на него так же, как полтора года назад на Мартина, – с неприкрытым обожанием. Похоже, оно приносило ей больше радости, чем способен был дать сам предмет.

Я пошла к дому, а Краузе продолжил прерванный разговор:

– Верно, существует тенденция рассматривать Калифорнию как совершенно другую страну. На самом деле это не так. Калифорния – та же Америка, только все там доведено до идиотизма. Глупость, комплексы разные, полный разрыв с традицией. Для них Европа – это Восточное побережье. Они так же неустанно болтают о Нью-Йорке, как жители Нью-Йорка о Европе, только в Нью-Йорке Европой восхищаются, а в Калифорнии Нью-Йорк ненавидят…

Сама того не желая, я остановилась послушать, но вдруг поняла, что стою ко всем спиной, и пошла в дом. Поднялась наверх, сняла купальник и, чтобы согреться, натянула черные шерстяные брюки и красный свитер с длинными рукавами. Причесалась и зачем-то впервые за много дней подкрасила губы. Спустилась в кухню, смешала себе коктейль, вышла на крыльцо, но не испытывала ни малейшего желания присоединяться к остальным. Я чувствовала себя среди них чужой: что-то похожее случалось со мной и прежде, но в те времена причина была всегда одна и та же – бедность.

За Ниной приехал «бедняжка Ирвин» – приятный широкоплечий молодой человек в роговых очках. Казалось, он до сих пор не понимает, как же это с ним такое произошло. Нина неуклюже поднялась, изобразила величественное презрение к мужу, зевнула ему в лицо, неохотно попрощалась со всеми, бросила призывную, хотя и не слишком уместную улыбку Краузе и царственной поступью направилась к машине чуть впереди «бедняжки Ирвина». Я скрылась в кухне, куда вскоре пришел Уолтер и сообщил, что молодой Краузе, конечно, останется к ужину.

– Даже не помню, когда встречал такого интересного собеседника.

Я что-то пробормотала в ответ.

– Надеюсь, ты изменила о нем мнение? – У него заплетался язык, и я поняла, что он крепко выпил.

– Сегодня он выглядит получше, – признала я.

Уолтер достал из холодильника вино и направился с ним в столовую.

– Будь добр, разожги камин, – крикнула я ему вслед.

– Конечно, дорогая.

Они успели переодеться и сидели на крыльце, когда я объявила, что ужин готов. Лотта надела синие джинсы и толстый черный свитер с высоким воротом, вероятно решив, что в столь зрелом возрасте уже не носят ни голубое, ни розовое, ни хвостик на затылке. Но ее лицо оставалось по-детски круглым и трогательно-веснушчатым; она напомнила мне куклу, которую отец во время войны выиграл для меня в лотерею. У куклы были соломенного цвета кудри, пустые голубые глаза и губки бантиком, а военная форма придавала ей ужасно нелепый вид. Лотта бросила на меня мимолетный взгляд и опять уставилась на Краузе, словно желая еще раз подчеркнуть, что в его присутствии я ее нисколько не интересую. Зато я интересовала Краузе, и он ясно дал это понять, разглядывая меня тайком от Лотты и Уолтера.