Стреляй, я уже мертв - [53]

Господин Абан был богатым человеком, незнакомым с тяжелым трудом крестьян, в поте лица растящих лучшие на свете земные плоды. Ахмед невольно перевел взгляд на руки отца — мозолистые, сильные, с искривленными пальцами, с черной каймой под ногтями, запорошенные белой пылью карьера. Его собственные руки уже сейчас мало чем отличались от отцовских, а в скором времени им предстояло стать такими же мозолистыми и грубыми, как у отца.

Ахмед плохо помнил, о чем же, собственно, они говорили; ему лишь запомнилось, что тот человек посоветовал отцу быть более старательным, ибо он собирается в недалеком будущем повысить арендную плату, и, если отцу она покажется слишком высокой, то придется искать другого арендатора. Что касается цен на камень, то они не слишком интересовали владельца, заявившего, что он все равно собирается продать каменоломню.

В тягостном молчании отец и сын вернулись домой. Отец был совершенно раздавлен услышанным, а сын чувствовал жгучую ненависть к этому человеку, претендующего на плоды этой земли, которую он не обрабатывал. Хотелось бы знать, известно ли этому господину, что такое саранча или песчаная буря, сметающая все на своем пути?

Тем не менее, отец не сказал по этому поводу ни единого слова ни ему, ни братьям, и лишь ночью о чем-то долго шептался с матерью.

Теперь Ахмед работал на этой земле вместе со своим шурином Хасаном, братом Дины.

У Ахмеда были четыре замужние сестры. Две старшие вместе с мужьями жили в Хевроне, в то время как две младшие вышли замуж за местных жителей — каменотесов, как и Ахмед. Он считал настоящим благословением Божим, что они вместе со своими семьями не претендуют на его сад: иначе он бы не смог выплачивать аренду господину Абану.

Он любил эти земли, расположенные между Иерусалимом и Иудейской пустыней. Каждый день, на закате, он выходил на порог своего дома и любовался картиной Священного города.

Ахмед любил кормившую его землю, но ничуть не меньше он любил Иерусалим. Он искренне верил, что ни один город не может с ним сравниться, даже Дамаск или Каир. Ведь не случайно именно Иерусалим выбрал пророк Мухаммед, чтобы вознестись на небеса. И он гордился тем, что имеет возможность молиться в Куполе Скалы [7], ступать по ее каменным плитам, освященным благословением самого Пророка.

Этим утром Ахмед любовался пришвартованным французским судном, ожидая, когда на горизонте покажется силуэт хозяйского корабля — красивой шхуны, возившей товары в Каир, Дамаск и многие другие города, названий которых Ахмед даже не слышал.

Сегодня Ахмеду предстояло дать отчет некоему Али — человеку, которого из года в год присылал Ибрагим, сын того самого господина Абана, которого он видел в детстве. Али, его доверенный слуга, был пожилым египтянином, скупавшим и продававшим товары от имени своего хозяина, а также взимавшим арендную плату со здешних крестьян.

— Смотри, папа, вон там, слева! Там — корабль господина Абана! — закричал Мухаммед, указывая на смутную тень, мелькнувшую на горизонте.

— Где? Не вижу... — ответил Ахмед, пытаясь разглядеть силуэт корабля.

Лишь спустя какое-то время стало понятно, что это действительно шхуна, которая приближается к берегу, покачиваясь на волнах, готовясь войти в порт Яффы.

Тем временем Ахмед разговорился с молодым человеком, сошедшим на берег с французского торгового судна. Он был среднего роста, стройный, с темно-русыми волосами и серо-голубыми глазами, которые сейчас казались совсем синими. Он был скромно одет и приветливо улыбался.

Молодой человек спросил у Ахмеда, как добраться до Иерусалима.

Ахмед объяснил знаками, как удобнее всего добраться в Священный город. Он без труда понял, о чем его спрашивают, несмотря на то, что незнакомец разговаривал на чужом языке, которого Ахмед совершенно не знал. С некоторых пор на палестинский берег стали во множестве высаживаться евреи из Европы, говорившие на странном языке, который они называли «идиш». Кроме того, этот иностранец пытался бормотать какие-то фразы на ломаном арабском. Ахмед посоветовал ему гостиницу, в которой останавливались иностранцы, ступившие на землю Яффы — главным образом, англичане.

Молодой человек, казалось. не вполне его понял, потому что снова спросил, где он сможет остановиться, если уж не получается сегодня уехать в Иерусалим.

Ахмеда ждал долгий и трудный день. Ему предстояло дождаться прибытия шхуны, а затем он должен был встретиться с Али, чтобы в череде других арендаторов отчитаться перед управляющим господина Ибрагима Абана.

Сегодня они переночуют в доме кузины жены, а завтра на рассвете отправятся домой с пустой тележкой и частью выручки от продажи овощей на яффском базаре, которая останется у них после выплаты арендной платы.

— Он еврей? — спросил Мухаммед после того, как незнакомец, поговорив с его отцом, направился своей дорогой.

— Похоже на то. Бедняга, он выглядит совсем потерянным. Надеюсь, что по дороге его не ограбят.

Ахмед оставил Дину и детей в доме ее кузины. Там они будут в безопасности, а пока он рассчитается с Али, женщины отправятся на рынок, смеясь и болтая, а потом, как всегда, приготовят что-нибудь вкусное на ужин. Кузина Дины была непревзойденной кулинаркой.