Стреляй, я уже мертв - [294]

— Могу только догадываться, что они нам устроят в следующий раз! — голос Вади сорвался на крик, от которого все присутствующие едва не оглохли. — И чем мы им ответим? Да продерите же наконец глаза, посмотрите, что творится на улицах Иерусалима! К чему нам убивать их женщин, зная, что в ответ они убьют наших детей? Может, хватит уже?

— Так чего же ты хочешь? — с вызовом спросил Омара Салем.

— Мы должны остановить это безумие, — ответил Вади. — Нужно просто сесть и поговорить начистоту — только мы и они, без всяких посредников. И если уж воевать — так честно, по-мужски, чтобы не страдали женщины и дети.

Эти слова Вади вызвали волну всеобщего негодования.

Тарек, муж Наймы, поднялся ему навстречу.

— Такие злодеяния — неизбежные спутники любой войны, — сказал он. — Мы ничего не можем с этим поделать. Ты же сам был солдатом и знаешь, что бывают ситуации, когда остается только мстить.

— А мне хотелось бы знать, почему стоявшие в Айн-Кариме солдаты так долго тянули кота за хвост, вместо того чтобы сразу прийти на помощь жителям Дейр-Ясина, — ответ Вади озадачил собеседников.

— Когда мы узнали об этой бойне, было уже поздно, — сказал один из них.

— Мы все скорбим по твоему дяде Юсуфу, — сказал Омар Салем. — Он был нашим другом, и ты сам знаешь, что никому на свете я не доверял так, как ему. Но мы не вправе позволить скорби затмить разум, а тем более, сделать нас слабыми. Мы должны продолжать борьбу, пока не изгоним их с нашей земли.

— Мой дядя мертв, жена Рами тоже.

— Но Аллах оказался милостив к твоей тете Айше, — напомнил Тарек.

— Она уже очнулась и без конца спрашивает про мужа и сына, — ответил Вади.

— Она может ими гордиться; имена этих мучеников навсегда останутся в нашей памяти, — произнес Омар Салем.

— Тетя предпочла бы видеть их живыми.

— Мы собрались здесь, чтобы попытаться предотвратить массовое бегство наших братьев, — напомнил один из приглашенных.

— Мы ничего не сможем сделать, люди напуганы убийством в Дейр-Ясине, — сказал другой.

— В любом случае, все вернутся. Когда закончится британский мандат и англичане уйдут, мы выгоним евреев, мы рассчитываем на обещания Сирии, Египта и Ирака, да и у короля Абдаллы нет другого выбора, кроме как нам помочь, — Омар Салем, похоже, ни в чем не сомневался.

— Посмотрим, — ответил Вади.

Мухаммед молчал, пока выступал его сын. Вообще-то, он и вовсе его не слушал, как и всех остальных. Все ночи напролет он обдумывал план мести. Он уже не был молод, и силы были не те, но все же еще достаточные для задуманного. Он узнал, где живут двое убийц из Дейр-Ясина. И эти двое отплатят за остальных.

Не успел он поделиться планом с Вади, как сын начал его отговаривать. Иногда он задавался вопросом — как у Вади получилось подавить в себе желание отомстить? Он учил его, что иногда нет других способов ответить на оскорбление. Омар Салем прав, когда говорит, что убийство врачей и медсестер — это ответ на резню в Дейр-Ясине. Око за око. Так гласит священная книга евреев. Но Мухаммеда не устраивала коллективная месть. Он не мог спать по ночам, потому что перед ним вставали образы Рами, Шайлы и Юсуфа, требующие отмщения.

В ту ночь он тоже не мог уснуть, даже приняв приготовленную Сальмой микстуру. Он слышал шепот Вади и Анисы, которые, по всей видимости, обсуждали случившийся ужас.

«Мы хотя бы не голодаем», — подумал Мухаммед. С тех пор как арабы перерезали дорогу между Тель-Авивом и Иерусалимом, город оказался в осаде, по крайней мере для евреев, и они уже страдали от голода. Но у Мухаммеда слишком болела душа, чтобы им сочувствовать. Он был солдатом и знал, что война идет рука об руку с голодом и нищетой. Но все же его успокаивала мысль, что в Саду Надежды пока еще есть еда. Это Кася решила выделить часть земли для выращивания овощей, ими они и питались, а Марина продолжала ухаживать за садом.

Едва рассвело, Вади отправился в школу. Он так и не смог уснуть и всю ночь проворочался с боку на бок.

Навстречу ему попался брат Августин с чашкой кофе в руке. Он казался несколько потерянным, словно мысли его бродили где-то далеко.

— Скоро же ты вернулся, — сказал он. — Хочешь кофе?

— Я так и не смог уснуть в эту ночь, — признался Вади.

— Повсюду идут бои, выстрелы всех перебудили. С каждым днем приходит все меньше детей, родители боятся, что даже здесь небезопасно.

— Что будет, когда британцы уйдут?

— Не знаю, Вади, не знаю. Евреи прочно укрепились на территории, назначенной им ООН, и всячески дают понять, что тоже могут кусаться.

— И даже больше того, занимают места, которые предназначаются нам. Я сказал нашим лидерам, что стоит хотя бы обсудить раздел, но меня никто не слушает, и хотя они не говорят прямо, но в душе считают мои слова предательством.

— А Аниса? Что думает об этом твоя жена?

— Она всей душой мне предана, но она меня не понимает, — ответил Вади. — Она считает, что мы должны продолжать борьбу, и если не сдадимся, то непременно победим.

— Но ведь ты так не думаешь?

— Они, как и мы, считают, что здесь их родина, а это чувства сильнее доводов разума, и потому они будут сражаться. А после того, что они перенесли во время войны, после ужасов концентрационных лагерей, они как никогда убеждены, что должны обрести собственную страну, откуда их никто не выгонит. Если бы ты слышал Сару... Жена Изекииля выжила в Аушвице, в самом настоящем аду, и она готова умереть в борьбе за свою страну, лишь бы никогда больше не зависеть от чужих прихотей. Она из Салоников. Сара готова убить человека, который бы попытался выгнать ее из Палестины.