Стреляй, я уже мертв - [293]

Внезапно до нее донеслись тревожные крики; кричали мужчины, женщины, дети. Айша распахнула дверь и вздрогнула. Она увидела, как какие-то люди бросают гранаты в окна домов и беспорядочно стреляют в стариков и детей, не щадя никого на своем пути.

Вскрикнув от ужаса, Айша захлопнула дверь. На ее крик тут же прибежали Юсуф и Рами.

— Дом Нур горит! — в ужасе закричала Айша, порываясь броситься на помощь дочери и зятю.

Выглянув в окно, Рами тут же понял, что произошло, и велел жене и матери немедленно бежать в Айн-Карим — ближайшую деревню, где расположилось подразделение Арабской армии освобождения. Там постоянно несли караул британские патрули, поэтому Рами и велел своим женщинам бежать туда за помощью, а сам решил дать отпор демонам в людском обличье, безжалостно убивающим детей, женщин и стариков.

Как ни плакала Айша, крича, что никуда не уйдет, пока не узнает, что сталось с Нур, ее муж и сын оказались непреклонны. Женщины выбежали из дома и бросились без оглядки, слыша отчаянные крики соседей. По пути к ним присоединились другие женщины. Айша поскользнулась, упала, сильно ударившись головой, и потеряла сознание. Шайла попыталась ее поднять, но тело Айши безжизненно обмякло. Шайла потащила ее волоком, стараясь, чтобы тело свекрови не слишком билось о камни — и вдруг ощутила острую боль в груди. Она так и не поняла, что же случилось, и старалась не думать об этом, продолжая тащить Айшу. Когда они добрались до Айн-Карима, Шайла едва могла дышать. Ее ноги подогнулись, и она без сил упала на землю.

Брат Августин рассказал Вади, как группа нападавших притащила нескольких выживших в Дейр-Ясине до еврейского квартала Иерусалима. Сначала над ними публично измывались, а потом отпустили на свободу.

В то утро от рук убийц из Иргуна и Лехи погибли целые семьи. Хотя Бен Гурион и «Хагана» осудили резню, о ней так и не смогли забыть.

Мухаммед плакал у постели своей сестры Айши. Медсестра требовала, чтобы он вышел, говорила, что больной нужен покой, но он упорно не хотел оставлять ее одну. Юсуф и Рами были на грани жизни и смерти, Шайла угасала. Нур и ее муж Эмад выжили, но Эмад решил, что ни желает ни единой минуты оставаться в Иерусалиме, и несмотря на слезы Нур, увез ее на другой берег реки Иордан. Во владениях Абдаллы они могли чувствовать себя в безопасности.

Сальма и Аниса встретились в вестибюле больницы. Оглянувшись, они увидели решительно идущую к ним Марину. Вади как раз разговаривал с врачами, поэтому разговор с Мариной Аниса решила взять на себя.

— Я хочу видеть Айшу, — сказала Марина. Несмотря на то, что в ее глазах и голосе не было никакой угрозы, Аниса попыталась ее задержать.

— Она без сознания. К ней нельзя, — заявила Аниса. — И вообще, мы бы предпочли, чтобы нас сейчас не трогали. Шайла только что скончалась, Рами и Юсуф при смерти и вряд ли выживут. Я ценю твое участие и рада, что ты стараешься нас поддержать, но сейчас тебе лучше уйти.

— Я не могу уйти, не повидавшись с Айшой, — сказала Марина, толкая дверь в комнату, где умирала ее подруга.

Мухаммед был поражен, увидев ее, но не двинулся с места и был просто не в состоянии что-то сказать. Марина встала возле постели Айши, молча взяла ее за руку, потом тихонько погладила по лицу.

Когда Аниса вошла в палату, она увидела там Марину и Мухаммеда. Они сидели рядом, не глядя друг на друга, словно их разделяла непреодолимая стена.

Позднее она сказала Вади, что Мухаммеду следовало бы попросить Марину уйти. Однако ответ Вади ее озадачил.

— Думаю, тетя Айша с этим бы не согласилась.

Аниса не могла понять странных взаимоотношений между семьей Зиядов и обитателями Сада Надежды. Не то чтобы она плохо относилась к Мириам или к бедняжке Саре, да и против Марины она ничего не имела, но при этом считала, что в сложившейся ситуации этой дружбе необходимо положить конец. После всего случившегося невозможно делать вид, будто ничего не произошло. «У них есть свои погибшие, у нас — свои, — говорила Вади Аниса. — И хотим мы того или нет, они всегда будут стоять между нами». Тем не менее, у нее сложилось впечатление, что Вади, хоть и не торопится ей возражать, но признавать ее доводы тоже не спешит.

Наступило 13 апреля; пошел уже четвертый день после резни в Дейр-Ясине. В этот день группа палестинских арабов напала на медицинский конвой, состоящий из еврейских врачей и медсестер, которые пытались пробиться в больницу на горе Скопус, на окраине Иерусалима. Из ста двенадцати человек в конвое в живых остались лишь тридцать шесть. Нападавшие вели себя с той же остервенелой жестокостью, как и те, что напали на Дейр-Ясин. Но самое отвратительное — убийцы решили сфотографироваться рядом с телами погибших.

Вади раздал фотографии гостям Омара Салема. Настроение у них упало, поскольку еврейские Силы обороны снова захватили Кастель, не говоря уже о резне в Дейр-Ясине, из-за которой сотни палестинцев решили бросить имущество и бежать, опасаясь той же участи.

— Эти снимки позорят всех нас, — заявил Вади, перебирая фотографии, с которых на него самодовольно взирали мужские лица.

— Нападение на конвой — наш ответ за Дейр-Ясин, — мрачно ответил Омар Салем.