Стрелы над крепостью - [11]

— …ский, — поправил Мишка.

— Написано «муромской», и еще тут перечисляются другие князья и воинство. Вот: «…удальцы и резвецы рязанские, вси равно умроша и едину чашу смертную пиша». — Димка озадаченно уставился на товарища. Как это «вси равно умроша»?

— Все равно умрешь, что ли?.. Ну ладно, давай читать дальше. «Ни един из них возвратися вспять, вси вкупе мертвии лежаше…» — прочитал Мишка по складам. — Постой, значит, не один из них возвратился, многие, значит? А как же «вси мертвии лежаше»?..

— Знаешь, — тут Димка нетерпеливо захлопнул книгу, — поповский язык какой-то. Черт с ним! Надоело. Все равно ничего не понять. Пошли погуляем лучше.

— Постой, постой… — Михаил снова раскрыл книгу. — Тут вот про Евпатия Коловрата. Про Евпатия-то я где-то слышал. Помнишь, еще он всех побил…

— Не помню чего-то…

— Вот: «…некий… именем Еупатий Коловрат… Внезапу…» Внезапно, значит, понял?

— Ага. А дальше?

— «…внезапу нападоше на станы Батыевы и начаша сечи без милости. И смятошеся все полкы татарскыя… Еупатий тако их бьяше нещадно, яко и мечи притупишася…» Дим, а что такое «яко»? Как ты думаешь?

— Як… Бык, что ли, такой. А может, это значит «как»? У меня дядя с Украины, он все время говорит «як» вместо «как».

— А-а. Как, значит, и мечи притупились. «… И емля татарские мечи и сечаша их…»

— Сечаше кого? Мечи?.. То-то много мечей разломанных валяется, один хлам, — глубокомысленно заметил Димка.

— Нет. Это они врагов «сечаше». Потому что дальше, гляди, написано: «Еупатий сильныя полкы татарскыя проеждяя, бьяше их нещадно…» Бьяше это уж, конечно, бил. Бил полки татарские.

Тут Димка неожиданно зевнул.

— Слушай, Миш, тебе не надоело? Сечаша, помреша… Да это все и не про нас. Евпатий-то в Рязани воевал, теперь я вспомнил. Евпатий Коловрат. Еще Ленка про Евпатия-то рассказывала. Я как вспомнил про Ленку, сразу и про Евпатия этого вспомнил. Заодно.

— А где же про нас? Про наш про Городец? Дай-ка сюда книги, я полистаю…

С улицы позвала мать:

— Миша! Выходи на огород! Лопату захвати, на веранде в углу.

Мишка с досадой отмахнулся. Да что делать, надо идти.

— Миш, слушай, давай я за тебя поработаю, — с готовностью предложил Димка. — Ты «читаше», а я «копаше». Идет? Я землю копать люблю!

— Идет!

Димка захватил в углу лопату, с грохотом ссыпался с лестницы. Заорал радостно:

— Я вместо него, теть Паш! Мишка занимается.

Тихо стало на веранде.

А Михаил раскрыл другую книгу, тоже очень рваную и без начала, стал разбирать с первой страницы: «Тако вскоре взяша град Москву, месяца августа в 26…»

«Ух ты, Москву! Ничего себе!» — удивился он.

Дальше шло совсем непонятное про каких-то мучеников. А потом: «…и град огнем запалиша, а товар и богатство все разграбиша, а людие мечу предаша, и бысть оттоле огнь, а отселе меч, овии, от огня бежачи, мечем помроша, а друзии, от меча бежачи, в огне сгореша…»

«Что такое «овии»? Овцы, что ли? Зачем же овец-то мечом сечь? Скот ведь угоняли… «Овии» какие-то Может, народность такая — «овии»? А какие-то «друзии» все сгорели. Головоломка! Надо бы спросить кого-нибудь. Эх, жаль, Игоря Александровича нет. Приедет — спрошу обязательно».

Мишка раскрыл было третью книгу, но там буквы были совсем уже другие, непонятные. Ни слова не разберешь. «Вот они, славянские-то буквы, подумал Мишка. — И кто их только поймет, эти загогулины…»

Он взял четвертую книгу, с картинками. Нарисованы были разные древние люди, очень смешные, в длинных рубахах. Пробовал прочитать что-нибудь про них… Но почему-то на веранде сделалось совсем темно. «Туча нашла», догадался Мишка. И действительно, медленно и гулко прокатился гром. И тут же во дворе раздался оглушительный визг, что-то треснуло, затопали сапоги, все куда-то побежали.

Мишка вскочил. Что такое? Орда ворвалась, что ли? С перепугу не сразу вспомнил, что орда — это в книжке, а на самом-то деле сейчас уже двадцатый век.

Выскочил во двор. Голосили и ругались за изгородью, на соседнем участке. Мишка подбежал к изгороди, заглянул на соседний двор.

Там собрались все: и мать, и брат Олег, и Димка. Голосила Марья Тихоновна, Настина родная тетка. Настя тоже была тут.

— Это что же такое, родимые?.. — вопила тетка. — Этак и на тот свет попадешь ни за што ни про што. Можно ли женщину беззащитную пугать? Хулиганство!

— Да что такое, Марья Тихоновна, господи, не пойму никак… — причитала Мишкина мать.

— В суд! В суд подам! — не унималась тетка. — Там покажут, как нарушать…

— Да расскажите по порядку, что к чему, — басил Олег.

— Иду это я, — начала всхлипывать тетка, — иду, значит, во двор. Дай, думаю, взгляну, белье не просохло ли? И тут темень темная нашла, тучи. Да еще откуда ни возьмись — кошка черная…

— Ну уж это суеверие, — успокоительно пробасил Олег.

— Я ее — брысь, а она ни с места. Думаю — чем бы швырнуть? Дощечка на сарае болтается, я ее хвать! Отодрала, значит, а там… Господи! — вдруг снова завизжала она. — Да где же он?

— Кто?!

— Шкелет! Гляжу — шкелет в оконце-то выглядывает! Ан уж и нет шкелета. Где же он?

Мишка давно уже сообразил, в чем дело. Оконце-то сарайное в соседний двор выходит. А на подоконнике Анкудин… Бросился на веранду, на лестнице едва не сшиб Димку. Димка тащил под полой куртки череп.