— «Дженевер»… Здорово.
Он отпил большой глоток, и я сказал:
— Помнишь, как мы ходили с тобой на танцы?
Он опустил бутылку:
— Ну…
— За нами ехала машина, и я спросил тебя, на чьей они стороне.
— Смутно припоминаю…
— Ты тогда сказал, что они на плохой стороне, а я спросил, что это за сторона.
Он кивнул, и я продолжил:
— Ты тогда сказал, что это такая сторона, когда тебя преследуют в четыре утра.
Он хохотнул, дыхнув джином. Я сказал:
— Сейчас около четырех, и ты — плохая сторона.
— Что?
— Ты убил Шона. Наклейка на номерном знаке, ее заметили.
Он поставил бутылку, подумал:
— Я сделал это для нас.
— Для нас?
Он заговорил быстрее:
— Однажды поздно, у Шона, я разозлился, пытался заставить его прибавить мне зарплату. Сказал ему, что мы убили Форда.
— И ты решил, что Шон на нас донесет?
— Не сразу… Но он меня ненавидел. Этот урод снял мои картины. Рано или поздно, но он позвонил бы.
Я сказал:
— Саттон! — И врезал ему коленом по яйцам. Схватил его за футболку и потащил к краю.
Он завизжал:
— Джек… Господи… Я же не умею плавать!
Я немного подождал, борясь с ветром, потом сказал:
— Я это знаю. — И спихнул его.
Взял каменную бутылку и понюхал. Меня пробрало аж до кончиков пальцев на ногах. Я откинул руку и зашвырнул бутылку подальше. Если и раздался всплеск, я его не слышал.
Я поплотнее застегнул пальто и вспомнил, как в пабе «Ньюри» Саттон вырвал у меня «Гончую небес» и сказал: «Фрэнсис Томпсон умер с криком: „Вот так умирают алкаши!“»
Я не могу это подтвердить. Ветер выл слишком громко.
