Страж - [10]

— Моя красавица жена сегодня вечером работает, — ответил Картер и повесил куртку на крючок двери. — Вот я и решил тоже немного потрудиться.

Митчелл уставился на лежавший перед ним образец, явно не зная, что сказать.

— Над чем работаешь? — поинтересовался Картер, но, подойдя ближе, сам увидел, что лежит на столе перед Митчеллом. И это его совсем не обрадовало.

Ассистент вскрыл пергаминный пакет и рассматривал под лампой с шарнирным штативом один из ископаемых объектов, переданных в дар университету.

— Не смог удержаться, — признался Митчелл, жалобно улыбнувшись. — Подумал: рассмотрю что-нибудь — время тебе сэкономлю.

Картер промолчал.

— Ну, вот это, например, — сделав глубокий вдох, проговорил Митчелл, — похоже на фрагмент кости нижней челюсти. Думаю, челюсть принадлежала смилодону, но я не совсем уверен. А ты как думаешь?

Картер не знал, что сказать. На самом деле Митчелл серьезно нарушил правила лабораторного этикета, не говоря уже о профессиональной этике, и если бы Картер захотел, он мог бы устроить ассистенту большие неприятности. Митчелл, без сомнения, это тоже понимал и от волнения жутко вспотел. Картер протянул руку и выключил музыкальный центр.

— Это первый образец, который ты открыл? — спросил Картер.

— Да-да, конечно. Понимаешь, я работал над кое-чем другим, а потом вдруг краем глаза заметил эти пакеты и… Ты же знаешь, как это бывает, сам палеонтолог. Руки зачесались, можно сказать.

— Да, — сухо проговорил Картер, — я знаю, как это бывает.

Еще он знал, как можно впасть в такое отчаяние и так страстно жаждать возможности совершить рывок, из-за которого получишь вожделенную постоянную работу. Но все это не могло служить оправданием.

— Думаю, будет лучше, если ты позволишь мне провести первичную работу с этими материалами. В конце концов, именно мне за это платят деньги.

— Конечно. Нет проблем, — кивнул Митчелл и выключил лампу.

— Если понадобится помощь, я дам тебе знать.

— Здорово. Договорились, — сказал Митчелл, убрал образец в пакет и протянул Картеру.

Картер отвернулся и направился в свой угол лаборатории. Как неприятно. И хотя он уже решил для себя, что никому ничего не скажет об этом происшествии, ни на факультете, ни за его пределами, Митчелл вдруг проговорил:

— Хм, Картер…

— Да?

— Извини, если я что-то нарушил. Это останется между нами, ладно?

— Да, — кивнул Картер.

Он был почти уверен, что ассистент облегченно вздохнул.

— Картер?

— Да?

— Можно еще вопрос?

Картер уже начал сомневаться, что вообще сможет поработать, пока Митчелл в лаборатории.

— Не возражаешь, если я снова включу музыку? Она помогает мне сосредоточиться.

— Включай, не возражаю, — ответил Картер. «Пусть уж лучше центр орет, чем разговаривать с Митчеллом», — подумал он.

В галерее «Рейли» на Восточной пятьдесят седьмой улице посетители медленно прохаживались по главному салону. Несколько европейцев (двое с дворянскими титулами), два азиатских магната и кучка плутократов всех мастей. Бет держала на прицеле человека, который сам по себе богачом не являлся. Это был куратор из Музея Гетти[8] в Лос-Анджелесе.

Конечно, остальные тоже могли решить что-то приобрести, это знать заранее невозможно, но представитель Музея Гетти, имевшего солидный годовой бюджет, просто обязан был этот бюджет на что-то тратить. При этом произведения искусства, на которых специализировалась галерея «Рейли», как раз были из разряда тех, которые предпочитал покупать «Гетти». Хотя в данный момент в галерее было выставлено несколько неплохих полотен, написанных маслом (в частности, одна картина Сальватора Розы), большая часть работ представляла собой рисунки старых мастеров, в том числе — несколько рисунков Тициана. Понять, насколько эти работы уникальны и ценны, мог только настоящий коллекционер.

— Что вы можете сказать об этом? — спросил моложавый мужчина, кивком указав на один из этюдов Тициана, на котором была изображена голова мужчины с закрытыми глазами, повязанная полотном, словно перед погребением.

Бет повернулась к мужчине. Круглое, простоватое лицо; светлые волосы, стриженные «ежиком». Так мог бы выглядеть один из парней, сбежавших из Силиконовой Долины и не растративших ни цента из заработанных денег. Несколько таких «экземпляров» еще сохранилось в природе.

— Это поздний Тициан.

— Он ведь итальянец, да?

— Да, верно. — Бет заметила, как заблестели от гордости глаза ее собеседника. — Он жил неподалеку от Венеции.

— А этот человек на картине… он мертвый?

— Нет, он молится. Это император Карл Пятый. Он заказал Тициану картину «Страшный суд». Художник сделал императора и членов его семьи персонажами картины. Это один из этюдов, выполненных им.

— Неплохая вещь, — кивнул мужчина со стрижкой «ежиком». — Сколько стоит?

Бет могла бы и сразу ответить, но все же открыла блокнот в кожаной обложке и сделала вид, что сверяется с записями.

— Начальная цена — двести пятьдесят тысяч долларов.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Первое, о чем подумала Кимберли, когда проснулась на следующее утро, было — все удалось. Званый ужин в честь мэра прошел очень успешно. Вторая мысль — Эзра. Он вернулся из Израиля, притащил свои вещи в комнаты, в которых вырос, и теперь Кимберли понятия не имела о том, сколько времени он собирается здесь прожить. Чем меньше, тем лучше, конечно, но она не могла позволить себе выражать свои чувства открыто. Даже при том, что отношения с отцом у Эзры были натянутые и, насколько могла судить Кимберли, это продолжалось не первый год, Эзра, как ни крути, был единственным сыном Сэма, а кровь, как говорится, — не водица. Действовать нужно было осторожно.