Базовый лагерь близ Мосула, Ирак
Февраль 2005 года
Песок. Песок повсюду: в ботинках, в одежде, под мышками, в волосах, даже по ночам он видел песок во сне. Грир поклялся, что, когда выберется из Ирака живым, он больше не глянет на этот проклятый песок.
Если сегодня все пройдет по плану, его желание может исполниться.
Садовский высунулся из палатки.
— Хасан уже в «хаммере», капитан, — сказал он. — Бьет копытом.
Грир кивнул и закончил завязывать шнурок на ботинке. В носках был песок, но стоит ли избавляться от него? Можно снять ботинок, тщательно вытрясти, потом снова надеть, и внутри окажется даже больше песка, чем прежде.
— Загружайся, — сказал он Садовскому и взглянул на часы, — пока еще светло.
Солнце палило так, что, если долго смотреть на землю, покажется, будто она бежит волнами.
Грир надел солнцезащитные очки, надвинул кепи пониже на лоб и зашагал к «хаммеру», стоящему в узкой полоске тени за цистерной с водой. Это была модель автомобиля, специально приспособленная для поездок по пустыне, с маскировочной покраской, с тонированными, почти черными, стеклами и самодельными бронированными вставками (все, что удалось наскрести на складе Армии спасения), покрывавшими ее от решетки радиатора до бампера. Грир уселся на переднее сиденье рядом с водителем, даже не обернувшись назад. Он и так знал, кто там.
Лопес в обнимку со своим СОУ,[1] Донлен с картой, ноутбуком и GPS-навигатором и, наконец, прямо у него за спиной — Хасан, в пластиковых наручниках, сжимающий в руках карманный Коран.
Садовский, сидя на водительском месте, спросил:
— Капитан?
Вместо ответа Грир кивком указал на ветровое стекло, сделанное из пуленепробиваемого плексигласа, и «хаммер» с гудящим на всю мощь кондиционером выехал из лагеря и выбрался на дорогу, проходящую в стороне от Мосула.
Официально этот участок дороги считался расчищенным от мин, вот уже три недели он находился под контролем сил коалиции. Однако это не спасло джип, который в прошлый четверг взлетел на воздух, подорвавшись на противопехотной мине, так же как не спасало от периодического обстрела дороги минометным огнем из свежих воронок, разбросанных вдоль всего шоссе.
«Нет, больше никакого песка, — думал Грир. — Никогда, даже на пляже».
— Мистер Грир, простите? — раздался голос Хасана. Он наклонился так близко, что Грир ощущал на шее его горячее дыхание. — Разве нам не следовало взять с собой больше солдат и оружия?
Грир улыбнулся. Интересно, какой дряни накурился этот парень? Неужели он думает, что их миссия санкционирована властями и не является тем, чем является на самом деле? А именно — щедро субсидированной охотой за сокровищами.
— У нас есть все необходимое, — ответил Грир. — Делай, что должен, и тогда вернешься вовремя, как раз к своему допросу.
Солдаты расхохотались, Хасан — нет.
Еще целый час они ехали по так называемой автостраде Саддама, мимо редких разбомбленных и покинутых деревень, обугленных останков военной техники. Один раз навстречу пронеслось такси, другой — что показалось совершенно невероятным — желтый школьный автобус. «Как, черт возьми, они здесь оказались?» — мрачно подумал Грир. Лопес, не выпускавший пулемет из рук, сидел, слегка покачиваясь, с закрытыми глазами, Донлен следил за маршрутом.
— Уже должны подъезжать к дворцу, — наконец объявил он, всматриваясь в экран ноутбука.
— Хасан, узнаешь места? — спросил Грир.
Хасан приник к темному стеклу. Он вырос в этих местах, у него были жена и две дочери, некогда ему принадлежал здесь лучший продуктовый магазин. Теперь осталась лишь собственная жизнь, ничего больше.
— Да, — ответил он. — Мы должны подъехать к месту, где дорога расходится двумя путями.
— К развилке, — поправил очнувшийся от дремы Лопес.
— Ладно, к развилке, — сказал Хасан. Он так ненавидел всех этих людей, что боялся: вдруг они почувствуют эту ненависть в самых обычных словах. — Там надо свернуть вправо, потом проехать еще мили три.
— Та дорога разминирована? — спросил Садовский.
Хасан понятия не имел. Все остальные — тоже.
— Дальше что? — спросил Грир.
— Вы увидите стены футов десять, если не больше, высотой и большие железные ворота.
— Если их еще не уволокли, — с кривой усмешкой вставил Садовский.
— Их никогда не украдут, — убежденно сказал Хасан. — Местные очень боятся.
— Кого? Саддама? — спросил Лопес. — Но мы его уже поймали. Или они об этом не слышали?
— Не Саддама. Они боятся аль-Калли.
— А что такого страшного в этих аль-Калли? — спросил Лопес.
Что мог ответить Хасан? Как он мог объяснить этим невежественным людям, этим варварам, кем были здесь аль-Калли? Но сказать все равно придется. Он должен сделать это, чтобы они не теряли бдительности. Потому что если потеряют, сами погибнут и он, Хасан, вместе с ними.
— Аль-Калли — древнейшая и самая могущественная в Ираке семья. Когда-то там был их дворец, а Саддам его отобрал.
— Он у всех все отобрал, — заметил Грир.
— Но аль-Калли обязательно вернутся. Они прожили здесь больше тысячи лет, — Хасан опустил взгляд на скованные руки, — целую вечность.
Садовский и Грир обменялись улыбками. Именно эта ерунда, которой набиты головы иракцев, делает их столь легкой мишенью и добычей.
