Стратег и зодчий - [80]

— До сих пор наши марксисты Бухарин и другие ничего не поняли, — обращался Ленин к делегатам, то прохаживаясь у стола президиума, то останавливаясь у трибуны и опираясь на нее локтем. — Они ищут врагов среди капиталистов, а сейчас наш главный враг — спекулянт. Он срывает монополии, мародерствует. Пора перестать заниматься фразерством. Нужно наконец понять, почему левые эсеры и меньшевики аплодируют «левым коммунистам». Чего только нельзя наговорить в полемическом пылу! Смехотворны заявления «левых» о том, что введение трудовой дисциплины грозит закрепощением рабочего класса, гибелью партии.

Ленин точными подсчетами опровергал фразеров. Он доказывал, сколько нужно вооружения, продуктов, транспорта, чтобы армия стала боеспособной. Приводил примеры умелой организации рабочего контроля, привлечения капиталистов к управлению предприятиями.

— Смотрите, кожевники не пытаются учить капиталистов, пришедших на работу в государственно-капиталистические тресты. Они учатся у них управлению. И не болеют манией страха. Контролируют работу бывших владельцев. Кожевники здраво рассуждают, а наши марксисты Бухарин и другие доверились чувствам.

Ленин иронизировал над страхами «левых» перед государственным капитализмом, намечал план организации промышленности и снова, как в предыдущих своих выступлениях, как в своих статьях, требовал вести точный учет производимого и потребляемого.

— С вами случилось несчастье, — Ленин сочувственно посмотрел на Осинского, Радека, Бухарина, Яковлеву, Ломова. — Лозунги революции вы более заучиваете и запоминаете, чем продумываете. Примитивное запоминание привело вас к нелепостям, таким, как заявление, будто защита социалистического Отечества вещь недопустимая. Поймите, оборончество гнусно только в тех войнах, которые ведет буржуазия. Мы оборонцы, теперь мы говорим это с гордостью, в стране, которая строит социализм. Все это изобличает в вас, «левые коммунисты», непонимание того, что произошло, что происходит. Милые «левые», как много у вас решительности и как мало размышления…

Нас спрашивают, — обращаясь к делегатам, продолжал Ленин, — почему мы спорим с «левыми коммунистами»? Потому, что ошибки делают марксисты. С левыми эсерами мы по этим вопросам не спорили бы, им политическую экономию не понять. Но с «левыми коммунистами» мы обязаны спорить и помочь им осознать свои ошибки. Они марксисты. Разбирая их ошибки, мы помогаем рабочему классу.

Еще в ходе доклада Ленина поступило много записок с предложением окончить прения, голосовать резолюцию, одобряющую политику Советской власти.

— Нет, нет, это вопреки порядку дня, — горячо запротестовал Осинский. — Мы сейчас сделаем перерыв, потом дадим высказаться записавшимся. А после этого приступим к голосованию резолюций. Я думаю, их будет не одна. Не будем нарушать партийную демократию.

— Придется вам представлять ЦК, — сказал Ленин Свердлову, выходя из зала.

— Неужели упрямцам непонятно, что делегаты не настроены их поддерживать?

— Тонущему и соломинка кажется бревном, — улыбнулся Ленин. — Я твердо уверен, что за резолюцию «левых» проголосуют только ее авторы. Это самая неопровержимая критика.

12

— У нас Владимир Ильич, — доложил дежурный начальнику Оперативного отдела Аралову у входа в небольшой дом на Сретенке. Аралов взглянул на часы: половина восьмого. Кроме дежурного и красноармейцев-чертежников, наносивших на карты исправления по оперативным сводкам, в отделе никого не было.

— Приехал полчаса назад вместе с товарищами Дзержинским, Свердловым. И еще кто-то в заграничном костюме, высокий, узкоплечий, с остренькой бородкой, — продолжал дежурный. — За ночь никаких телеграмм не поступало. На шесть ноль-ноль восьмого июня обстановку получили только из Инзы. — Дежурный подал Аралову тетрадь.

Приезд Ленина никого не удивил. После захвата в конце мая белочехами Челябинска, Омска, Николаевска раскрылись намерения союзников, ратовавших за создание чехословацкого корпуса. Ленин ежедневно знакомился со сводками, донесениями из разных городов Поволжья, Урала, Сибири.

— Где сейчас Владимир Ильич?

— В оперативной комнате.

В оперативной комнате возле огромной, во всю стену, карты стояли Ленин, Свердлов, Дзержинский, Чичерин.

— Разрешите доложить обстановку, Владимир Ильич? — Аралов взял указку, стоявшую в углу, подошел к карте.

— Владимир Ильич уже познакомил нас с обстановкой, — сказал Свердлов, — даже внес исправления в вашу карту. Занята не только Уфа.

— На шесть ноль-ноль получено сообщение только из Инзы, из Самарской дивизии. — Аралов протянул Ленину общую тетрадь.

Ленин взял ее, стал вслух читать сводку, переставил два флажка на оперативной карте:

— Везде отступаем. Но отступаем плохо — не подготавливаем рубежей. Так скоро чехи и каппелевские отряды выйдут на Волгу. Это уже определившийся фронт. Раньше он был фронтом по названию, теперь по обстановке… А ведь все могло быть по-иному, — продолжал Ленин, глядя на карту, — если бы наши военные руководители смотрели на действия чехословаков не как на случайные эпизоды. Генерал Бонч-Бруевич уверял меня, что все эти стычки чехов с красноармейскими частями в Челябинске и Пензе не будут иметь никаких последствий. Напрасны были наши попытки договориться с чехословаками. Даже такой опытный дипломат, как Георгий Васильевич, не смог доказать профессору Максу, что он с Масариком и Бенешем втягивает солдат в преступную авантюру. Мятеж чехословаков начался, и мы получили фронт. Самый настоящий чехословацкий фронт. Теперь видно, кто стоит за спиной чехов. Французский штаб создал в нашем глубоком тылу боевой кулак. Что мы можем противопоставить чешским дивизиям, белогвардейским отрядам?