Стратег и зодчий - [79]

— На Тверскую, Владимир Ильич, — отозвался шофер, — в Мосгубсовет.

— Теперь расскажите, Яков Михайлович, подробнее, — попросил Ленин, когда они сели в машину, — как вы вчера после моего ухода разделали меньшевиков и эсеров.

— Рассказывать тошно, — махнул рукой Свердлов, — сами напросились. Хотели протащить свою резолюцию. Год революции их ничему не научил. Опять все с тем же лезут: созвать Учредительное собрание, разорвать мирный договор. Пришлось охлаждать их воинственный пыл.

— Свою резолюцию, говорите, после вашего выступления меньшевики припрятали?

— Боюсь, что сегодня наши «левые» постараются протащить ее в новой редакции. Не понимаю Бухарина, Радека, Осинского и иже с ними. Похоже на то, что им лестны аплодисменты меньшевиков и эсеров. Ищут союзников…

— Просто люди плохо усвоили диалектику. Их пугают слова: государственный капитализм. Не могут понять, что без объединяющего всероссийского центра будет не движение к коммунизму, а анархо-синдикалистское областничество.

Машина остановилась неподалеку от Белорусского вокзала.

— Езжайте, Гиль, в гараж, — сказал Ленин шоферу. — Здесь придется быть не один час.

Ленин и Свердлов прошли в президиум. Их встретили бурными аплодисментами. Ленин снял кепку, наклонил голову, приветствуя делегатов. Сел позади стола президиума, жестом показал на докладчика, поясняя, что нужно предоставить ему возможность говорить.

Наступила неловкая пауза. Ломов стоял, перебирая листы записей, лежавших перед ним, будто отыскивал тезис, на котором оборвал речь, потом вынул из жилетного кармана часы, положил их перед собой.

Пауза явно затянулась. Близоруко вглядываясь в зал, председательствующий Осинский угловато поднялся из-за стола и резко сказал:

— У вас еще пятнадцать минут. Законных пятнадцать минут, — подчеркнул он.

Ломов попытался продолжать доклад. Обычно подтянутый, собранный, уверенный в себе, Ломов сегодня выступал без особого подъема. Проходившие перед этим конференции в губерниях центра России, Московская окружная, объединенная городская убеждали: руководители Московского областного комитета партии оказались генералами без армий, а резолюцию, подготовленную Бухариным, Радеком и другими членами бюро, поддержат в лучшем случае несколько представителей с мест. Каждый день углублялась пропасть между «левыми коммунистами» и партийной организацией области. Крикливые и нелепые заявления Иннокентия Стукова о формальном существовании Советской власти, Карла Радека — о капитуляции Ленина перед капитализмом лишь ставили в смешное положение всю их группу. Доклад ничем не отличался от тезисов «левых» о текущем моменте, которые они представили в ЦК четвертого апреля.

По-прежнему они предрекали весной или летом начало крушения империалистической системы, обвиняли правых коммунистов, то есть тех, кто шел за Лениным, в оборончестве, в капитуляции перед буржуазией, призывали к «окончательной ломке саботажа».

Зал ироническими смешками и репликами встретил выпады против правых коммунистов.

Свердлов следил за докладчиком и слушателями. Изредка он переводил взгляд на Ильича. Владимир Ильич сидел вполоборота к докладчику, просматривал какую-то рукопись, что-то подчеркивая в ней. Когда он оборачивался к Ломову, Свердлов улавливал в его глазах затаенный смешок, чувствовалось, что Ленин готовится дать надлежащую отповедь докладчику.

Когда дошло до анализа внутренней политики, Ленин не смог удержаться от улыбки. В доклад Ломова перекочевала дежурная фраза из статей Радека о «правобольшевистском уклоне», «об эволюции ЦК в сторону государственного капитализма».

Вот Ломов смущенно, уныло отошел от трибуны, председательствующий поднял листок, лежавший перед ним:

— Для участия в прениях записалось пока восемь человек. Итак, первым…

Ленин поднялся, подошел к Осинскому, вынул часы и указал пальцем на циферблат.

Осинский снял со стола напечатанное на машинке расписание работы конференции, подал его Ленину, стал что-то объяснять.

Зал зашумел. Рослый, широкоплечий делегат в кожаной куртке поднялся в первом ряду и, обращаясь к залу, выкрикнул:

— Просим выступить с докладом товарища Ленина! Не ради тезисов «левых» мы съехались в Москву. Наслушались на губернских конференциях!

Зал зааплодировал.

Осинский, пожимая плечами, показал Ленину на трибуну.

Владимир Ильич подошел к столу президиума, взял с него объемистую тетрадь, поднял ее, как бы прикидывая, сколько в ней веса, и произнес:

— Вот перед вами очень левая резолюция.

Раздался веселый смех. Ленин положил тетрадь обратно на стол, рядом с ней часы и начал раскрывать причины, которые побудили заключить кабальный Брестский мир. С педантичностью математика он перечислял трудности, с которыми приходится сталкиваться в процессе создания новой армии. Приводил неопровержимые доказательства необходимости передышки и намечал задачи, которые нужно решать, организуя хозяйство страны на социалистических основах.

Свердлов невольно сравнивал это выступление со вчерашним, на объединенном совещании советских и профсоюзных организаций, где присутствовали представители и других партий. Казалось, вчера ленинская речь была подобна расплавленному металлу, способному сжечь меньшевистских и эсеровских лидеров, поучающих всех, как делать революцию, и делающих все, чтобы погубить ее, свернуть с социалистического пути в милое им лоно буржуазной демократии. Сегодня Ленин был иным. Он последовательно разъяснял участникам конференции, почему нужно убеждать, вразумлять «левых коммунистов».