Стратег и зодчий - [122]

— Двадцать восьмого августа, — стал докладывать Аралов, — Каппель начал обход левого фланга наших войск. У деревень Ташевка и Шаланга он высадил отряд примерно в две тысячи штыков, занял станцию Тюрлема, взорвал артсклад и двинулся к Свияжску. Он намеревался сорвать готовящееся контрнаступление наших войск, разгромить штаб Пятой армии и захватить Романовский мост через Волгу. В районе штаба Пятой армии находился только один рабочий полк, еще не побывавший в боях. Штаб армии сумел организовать отряд моряков Волжской флотилии, несколько отрядов по тридцать — шестьдесят человек из обозников. Каппель был в версте от штаба. Но его отбили и отбросили. В эту же ночь наша речная флотилия налетела на Казань, потопила несколько судов белых.

— Где сейчас Каппель, наши части?..

— Командующий Пятой армией полковник Славен обещал днем представить подробное оперативное донесение.

— Сообщение радующее, но обольщаться им не следует — это частная победа.

Телефонный звонок прервал Ленина. Он поднял трубку…

— Да, получил три путевки. Скоро выеду на Хлебную биржу, а потом на завод Михельсона. Не ехать? Почему?.. Нет, вы меня, товарищ Загорский, не прячьте в коробочку, и Московский комитет напрасно выносит решения, освобождающие меня от выступлений на митингах. Я такому решению не подчинюсь. Опасно? За мной следят? А если я перестану выступать, перестанут следить? Не вижу логики. И выступать буду. — Ленин повесил трубку. — Первая удачная операция, товарищ Аралов, не должна кружить головы. Пора охватить Казань железным кольцом…

Первый частный успех показывает, что наша армия может побеждать, но мы должны разгромить врага, вернуть Казань, Симбирск, Самару, Ижевск. Нам нужны не красивые победы, а разгром врага… Затребуйте от Вацетиса план операций. Бонч-Бруевич получил указание, но выполняет его плохо. План снятия войск с Западного фронта выполняется медленно. Троцкий заявил, что артиллерией можно уничтожить противника, но операции ведутся замедленно. Все силы сосредоточить на главном направлении. Первая задача — занять Верхний Услон. Это обеспечит господство нашей артиллерии. Медлить нельзя. В Казани сейчас военный лагерь. Так и поступайте с городом, как с военным лагерем. Есть авиация — пусть она бомбит. Пусть артиллерия обстреливает город. Кажется, мы в технике превосходим противника. Вечером сделаете подробный доклад, как продолжается наступление. Запросите Вацетиса, не стесняют ли его инициативу. С Троцким я буду говорить сам по прямому проводу…

Ленин позвонил по телефону:

— Гиль, приезжайте. Знаете, где Хлебная биржа? Гавриков не переименовали… У наших товарищей из Моссовета, — говорил Ленин, выходя из кабинета, — какая-то страсть к переименованиям. На днях пришлось ехать с работником Моссовета, так он никак не мог найти улицу, переименованную ими…

Из дневника Огюста Жозье.

30 августа 1918 г.

«Я случайно попал на митинг в здании Хлебной биржи, где-то у вокзалов столицы. В мрачном, ветхом зале ее собрались рабочие и служащие заводов и фабрик. Они гневно и прямо говорили о том, что переживали. Отдельные из них ругали Советское правительство, жаловались на тяжелые условия жизни. Они спрашивали президиум, почему нет Ленина. Очевидно, он обещал приехать.

Вдруг кто-то из президиума прошел в конец зала, там сидел Ленин.

Оказывается, он приехал на митинг давно, сидел никем не узнанный в заднем ряду.

Зал шумел, когда он проходил на сцену, раздавались выкрики, требовали, чтоб он выступил.

Ленин, взойдя на сцену, сразу начал речь. Он прямо заявил, что нельзя обещать скорого улучшения положения. Он признал, что критика рабочих справедлива, что Советское правительство, партия большевиков допускают много ошибок.

— Но там, где свергнуты Советы и власть в руках эсеров, — заявил Ленин, — землю вернули помещикам, а предприятия — бывшим владельцам. Восьмичасовой рабочий день отменен. Профсоюзы и крестьянские организации распущены. Власть в руках полиции. Желаете, чтобы все это было снова повсюду в стране?

В ответ раздались возгласы:

— Нет.

— Не допустим!

— Старому не возвратиться!

— Тогда для нас один выход: работать, бороться до победы, преодолеть все трудности.

Стол президиума окружили участники митинга, они просили послать их на фронт, заявляли о своем решении стать членами партии.

Я тоже пробрался к столу, желая увидеть Ленина вблизи, но он уехал так же незаметно, как и приехал. Говорят, что он спешил на другой рабочий митинг».

38

Несмотря на раннее утро, в штабе Восточного фронта, обосновавшегося на окраинной улице сонного Арзамаса, уже было людно и шумно. В прохладных комнатах купеческого особняка звенели телефоны, торопливо стучали телеграфные аппараты, гулко звучали шаги сотрудников, связных. В крайней комнате председатель Реввоенсовета фронта Кобозев просматривал телеграммы, донесения.

— Превосходно действуют летчики, — поделился он новостью с вошедшим к нему членом Военного совета Данишевским. Оба они заметно похудели за последнее время, лица опухли от бессонницы. — Летчики Павлов и Ингаунис бомбардировали Верхний и Нижний Услон. И одновременно вели разведку. Они обнаружили, что каппелевцы наступают на Тюрлему. Приготовим Каппелю баню. Еще пришло несколько самолетов, — поднимаясь из-за стола, потряс телеграммами Кобозев. — Теперь у нас полных три эскадрильи, с Западной завесы идут две дивизии. Главмор сообщил, что нам направлены три подводные лодки. Во всем чувствуется забота Ильича. Положение наше было бы аховым, если бы он не перебросил на наш фронт самолеты, суда Балтики и резервы с Западной завесы. Теперь у нас есть все для освобождения Казани.