Страшный рассказ - [9]

Он представил, как приводит в свою однокомнатную хрущевку молодую жену, и сразу же стало ясно, что это ни в какие ворота не лезет. Ей, жене, здесь даже чемодан будет поставить некуда.

Тут Юрий поймал себя на том, что в роли молодой жены представляет почему-то свою вчерашнюю пассажирку, из-за которой, собственно, и попал в очередную историю, и очень удивился: внешность у девицы была, конечно, яркая, запоминающаяся, но как личность она Юрию скорее не понравилась. Этакая комнатная собачонка, готовая лизать ноги, которые ее пинают, если эти ноги принадлежат хозяину, и кусать руки, если руки эти чужие… Конечно, верность — хорошее качество, но Юрию казалось, что люди должны подразумевать под этим нечто другое. В конце концов, помимо верности, существуют еще и чувство собственного достоинства, и здравый смысл, будь он неладен…

Филатов усмехнулся: уж кому-кому, а ему по поводу здравого смысла лучше помалкивать. Впрочем, он и помалкивал, благо распространяться ему было не перед кем.

Он вспомнил, как, сидя в кутузке, вопреки упомянутому здравому смыслу все время ждал, что вот-вот все разъяснится, его с извинениями выпустят из узилища, а за дверью его встретит вчерашняя девушка — та самая, за которую он заступился. Однако никто не пришел к нему на выручку, и, проснувшись на нарах, он окончательно понял, что дважды свалял дурака: первый раз, когда по собственному почину полез в драку, и второй — когда думал, что кто-то скажет ему за это спасибо.

Он подумал, что надо бы чего-нибудь поесть, но мысль о еде вызвала отвращение — то ли настроение было не то, то ли ребята в сером камуфляже что-то ему отбили. «Отбили, ага, — подумал Юрий, проталкивая в рот фарфорового окуня окурок и немедленно закуривая очередную сигарету. — Аппетит отбили начисто, а еще — охоту выходить из квартиры…»

Шарканье метлы за окном прекратилось — видно, тетя Катя перекочевала в дальний конец своего участка, а может, и выполнила дневную норму. Пожалуй, верно было последнее — часы показывали четверть первого, а к этому времени дворники, как правило, успевают управиться со своими делами. Юрий зевнул, скривившись от боли в разбитых губах. Выспался он очень относительно — на нарах не очень-то разоспишься, — да и выпитая полчаса назад на голодный желудок водка убаюкивала, мягко пригревая изнутри. «Докурю и завалюсь, — решил Юрий. — Все равно день коту под хвост.

И вообще, сон — лучшее лекарство, это кто-то очень верно подметил…»

За окном проехала какая-то машина. Звук двигателя показался Филатову знакомым, но он не обратил на это внимания. Когда всю жизнь живешь на одном месте, поневоле запоминаешь и начинаешь безошибочно различать тысячи мелких, абсолютно ненужных тебе деталей: голоса соседских ребятишек и даже собак, звуки автомобильных движков, скрип дверей, шаги на лестнице, смех под окном…

Сигарета опять догорела до самого фильтра. В каталажке курить не давали, и теперь Юрий никак не мог накуриться всласть. Он потушил бычок в пепельнице, подумал, не выкурить ли еще одну, но решил, что хватит — хорошего понемножку. «Глотнуть, что ли, на сон грядущий?» — подумал он, но тащиться на кухню было лень. Юрий встал, намереваясь переместиться из кресла на диван, и тут в дверь позвонили.

— А, чтоб тебя, — беззлобно выругался Юрий. — Кого там черт несет?

Он подозревал, что это снова Веригин, углядевший в окно, как Юрий подъехал к дому на такси. Серегу опять вышибли с работы — как всегда, за пьянку на рабочем месте, — и теперь, когда Людмила Веригина уходила на службу, Серега пользовался полной свободой. Считалось, что он с утра до вечера ищет работу, но на самом деле в это никто не верил, даже его жена.

Юрий пожал плечами: Веригин так Веригин. В конце концов, повод выпить у него сегодня имелся, а пить, как ни крути, лучше в компании.

В дверь снова позвонили — коротко, неуверенно, совсем не по-веригински. Юрий немного поколебался, но потом все-таки взял со спинки стула рубашку и, на ходу проталкивая руки в рукава, пошел открывать.

В глазок он смотреть не стал, а сразу распахнул дверь.

За дверью, неловко переминаясь с ноги на ногу, стояла его вчерашняя попутчица. От неожиданности Юрий попятился, инстинктивно запахнув расстегнутую рубашку. «Плохо дело, — зигзагом пронеслось у него в голове. — Хуже некуда. Кажется, допрыгался. Видно, этот ее Саша добежал до дома и только там обнаружил, что челюсть у него пополам и обе половинки болтаются на затылке… Ох и посадят же меня эти двое!.. Сколько нынче дают за злостное хулиганство с причинением телесных повреждений? От трех до пяти, что ли… Но почему в таком случае она пришла сама, а не прислала наряд милиции? Деньги вымогать? Ну, это дудки. Такие типы, как эти двое, сначала деньги возьмут, а потом все равно посадят. Однако что же мне теперь — опять в бега подаваться? Черт, до чего же надоело! Но, видно, ничего не поделаешь, придется… Не в тюрьму же, в самом деле, садиться из-за этого неврастеника!»

Девушка вскинула глаза и, закусив губу, посмотрела на него с каким-то непонятным вызовом. Затем ее лицо испуганно дрогнуло. Это, по крайней мере, было Юрию понятно: кто угодно испугался бы, разглядев в полумраке прихожей его опухшую, щедро разрисованную синяками физиономию.