Страшный Крокозавр и его дети - [7]

— На первый раз давайте простим, — снисходительно улыбнулась Валерия Михайловна. — А Вера Александровна вам бы не простила.

— Да я, собственно говоря, кончил, — сказал Петр Владимирович, когда Валерия Михайловна и девочка в очках вышли. — Мне только хочется еще раз подчеркнуть: пусть у нас теперь будет свой тайный знак… — И опять дотронулся до своего виска.

Галя Крышечкина не утерпела, выскочила в проход между партами, растопырила руки, чтобы никого не пускать, и отчаянно закричала:

— Дайте честное пионерское, чтобы никто об этих изыскательских жилках не знал и не догадывался!

И все согласились:

— Ну конечно! Молчок! Ни гугу! Никогда! Никому!

— Ребята, не уходите! Будем все вместе убирать класс! — предупредила староста Нина Вьюшина.

Несколько мальчиков и девочек умчались в коридор. Они тут же вернулись с ведрами воды, с мокрыми швабрами и тряпками. Оживленно перекликаясь, ребята начали лить воду на пол, с остервенением двигать парты, водить швабрами по полу, протирать мебель. Очень скоро везде стало чисто, парты водворились на свои места, можно было идти ужинать.

Окруженный толпой девочек, Петр Владимирович начал спускаться вниз по лестнице. Его забросали вопросами:

— А вы всегда изыскатель?

— Нет, иногда бываю самым настоящим тюфяком, — признался он.

— А как хорошо вы говорили, точно на пятерку урок отвечали. Вы, наверное, всякие происшествия рассказываете очень интересно?

— Мои друзья студенты, случалось, всю ночь слушали.

— Какие ваши самые лучшие рассказы? О чем? О ваших путешествиях? О космосе? О шпионах?

Вопросы девочек так и сыпались. Петр Владимирович пытался отвечать, но не успевал.

— После ужина приходите к нам в спальню рассказывать.

— Придете? Придете? Варвара Ивановна всегда такие интересные истории придумывала. Один вечер — нам, другой вечер — мальчишкам.

— А у вас же кружки! — не без лукавства напомнил он.

— Ах да, эти кружки! Я и забыла, — вздохнула Галя Крышечкина.

— И я после ужина буду занят с Вовой Драчевым.

— Тогда на ночь, на ночь! — подхватила рыженькая Наташа Ситова. — Мы ляжем на полчаса раньше, а вы придете к нам в спальню. Варвара Ивановна нам на ночь очень часто рассказывала.

Девочка глядела приветливо; никак не верилось, что это та самая забияка-рысенок. Она и Галя Крышечкина подхватили Петра Владимировича под руки.

— Знаете, о чем нам расскажите? Про шпионов, — выпалила Наташа.

— Нет, про любовь! — едва дыша, прошептала Галя Крышечкина. — Расскажите о своей самой, самой первой любви.

Петр Владимирович удивленно покосился на девочек.

— Да, да, расскажите, — подхватили Нина Вьюшина и Наташа Ситова.

— Нам Варвара Ивановна не так давно о своей подробно-преподробно рассказывала, — настаивала Галя.

Эта просьба озадачила Петра Владимировича.

Вообще, конечно, было у него в тринадцать лет нечто такое, что называлось, пожалуй, первой любовью. Неужели рассказать об этом давно забытом? А впрочем, почему же не рассказать? Он понял, что неожиданно сможет завоевать дружбу хотя бы пока одних девочек.

— Хорошо, за полчаса до отбоя приду, и чтобы всем быть в постелях, — сказал он.

Девочки с восторгом дали слово, что лягут и будут с нетерпением его ждать.

Столовая помещалась в отдельной одноэтажной пристройке, примыкавшей к спальным корпусам. Широкий коридор перед столовой был переполнен галдящими ребятами. Младшие, обедавшие в первую смену, торопились в спальни, старшие один за другим разбивались на классы, вереницами вставали вдоль стен…

— Пятый «Б»! Пятый «В»!.. — время от времени выкликали дежурные, называя то один, то другой класс.

Петр Владимирович стоял у стены, с интересом наблюдая. Его поразила та отрегулированная с точностью до минуты четкость, с которой очередная цепочка ребят почти без задержки в коридоре проходила в столовую.

Он пробрался вперед. В огромном зале было расставлено множество круглых столиков на четыре человека каждый. Дежурные с подносами в руках спешно принимали из кухни через окошко миски и на подносах проворно разносили по столикам.

Как в прядильном цехе огромной текстильной фабрики гудит и жужжит множество веретен, так и многолюдная столовая школы-интерната размеренно гудела и жужжала. Как-никак около трехсот ребят одновременно звякали мисками и ложками, переговаривались полушепотом…

Две девочки с голубыми нарукавными повязками энергично ходили между группами. Одна, не повышая голоса, указывала то на того, то на другого, называла фамилии. Сзади нее шла рослая девочка в очках и спешно заносила в толстую книгу фамилии нарушителей.

— Вот этого запиши. Хотел пролезть без очереди. Этот громко разговаривал — запиши. Этого тоже…

Петр Владимирович, несколько озадаченный, нарочно остановился.

— С нами, с нами садитесь! — раздался голос Гали Крышечкиной.

Он занял место между ней и Аллой Анохиной. Напротив сидел Игорь Ершов.

— Значит, сегодня девчонкам будете рассказывать? А нам когда? — серьезно спросил Игорь.

— А вам буду завтра.

— Только лучше про войну, — отозвался с соседнего столика Вася Крутов.

Петр Владимирович отставил пустую миску и неожиданно заметил, что Игорь и Алла удивительно, прямо-таки до смешного похожи друг на друга. Он опять сравнил лица мальчика и девочки. У обоих были совершенно одинаковые вздернутые носики, круглые румяные щеки, мохнатые брови, круглые и наивные голубые глаза, опушенные густыми, как щетки, длинными ресницами. Только у Игоря торчал на макушке вихор кверху, а у Аллы от затылка расходились в стороны два хвостика, перевязанные ленточками.