Страшные сказки для дочерей кимерийца - [10]
Хитрый змей! Наверняка предполагал, как его короля здесь унижать будут, вот и спрятал Конановский меч заранее, надежно упаковав в собственной седельной сумке. И теперь до него не так-то легко дотянуться, до услужливо пододвинутого к самому локтю серебряного кубка дотянуться гораздо проще.
Вот за этот самый серебряный кубок Конан и схватился, потому что без изрядной дозы офирского красного или хотя бы местного розового пережить подобное издевательство был просто не в состоянии.
И тут его ожидало последнее потрясение — вместо вина в его кубок оказалось налито молоко.
Подогретое.
Сладкое.
С мёдом и даже, кажется, какими-то специями…
Вот тут-то Конан и закрыл глаза. И засопел, почти реально ощущая, что из ушей у него валит дым. У всякого терпения есть границы и пределы, за которыми следует взрыв. Сколько можно издеваться, в конце-то концов?!.
— Ваше величество?
В дверь с осторожностью просунулась голова Квентия. Одна только голова и, можно сказать, с преувеличенной осторожностью.
— Ну?!
Конан в это скверное утро и после не менее скверной трапезы менее всего был расположен выслушивать пусть и ценные, но вряд ли приятные речи своего начальника малой стражи — он только что нечаянно сломал у серебряной вилки драгоценную рукоятку из кости зверя-элефанта. И теперь пытался решить, не будет ли проще выкинуть к песьим демонам эту злосчастную вилку и употребить содержимое мисок при помощи рук и твердой хлебной корки. Вчера вечером он был так зол, что на пиру почти ничего так и не съел, и потому живот сегодня подводило весьма ощутимо. А наваленная в драгоценных мисках бурда хоть и выглядела премерзейше, но пахла вполне приемлемо и даже аппетитно, может, она и на вкус не такое уж…
— Я вам покушать принес, ваше величество! Настоящей еды! Баранина с чесноком! Половина жареной утки! И пиво!
— Ну и что ты тогда там стоишь, убийца?!
После доброй еды человек и сам добреет. А жбанчик холодного пива, непонятно как и где раздобытого вездесущим Квентием, так и вообще настраивает на мирный лад и возрождает вполне философское отношение к действительности даже у самых воинственных и непримиримых. У человека же, настроенного философически, даже вареные в меду мелкие яблочки не вызывают раздражения. К тому же оказались эти яблочки на вкус вполне даже и ничего. Хотя, конечно, к пиву бы куда лучше подошли моченые, квашеные вместе с капустным листом и листьями винной ягоды. А еще лучше — хорошо провяленная и просоленная дикая козлятина, наструганная узкими длинными ломтиками…
Конан откинулся на спинку мощного кресла, сыто рыгнул. Покосился на все это время молча сидевшего на лавке Квентия. Конан слишком хорошо знал начальника своей малой стражи, чтобы не понимать — не только баранину с утятиной и вожделенное пиво спешил доставить тот с утра пораньше своему королю. Что ж, пожалуй, самое время — после завтрака дочки ушли гулять по внутреннему парку, сопровождаемые несгибаемой баронессой, и ничьих излишне любопытных носов поблизости не наблюдается.
— Выкладывай.
Квентий поерзал, начал издалека:
— По дворцу ходят странные слухи… Растий, ты его знаешь, рыжий такой, уже успел сойтись накоротке с местной стряпухой, и потому сведения самые что ни на есть доподлинные…
Примета скверная. Если уж даже Квентий начинает издалека, выражается витиевато и не рискует прямо доложить своему королю, что именно болтают между собой слуги чужого замка — значит, ничего хорошего они уж точно не болтают. Ни про означенного короля, ни вообще. Странное раздражение, донимавшее Конана со вчерашнего вечера вроде легкого зуда, смутного и трудно определимого, вдруг резко усилилось, оформилось и получило название, ознобной дрожью скользнув вдоль хребта. Чувство близкой опасности — вот как оно называлось, это смутное и трудноопределимое раздражение.
И многое сразу становилось понятным, словно чувство это зажгло новый факел, осветивший давно знакомую обстановку совершенно под другим углом и по-новому разбросав на местности длинные черные тени.
— Короче.
Сдержать грозный рык и не оскалиться оказалось проще простого — ярость испарилась без следа, оставив после себя лишь звериную настороженность матерого хищника, способного часами лежать в засаде, не выдав себя ни единым неверным вздохом или движением. Опытные воины единодушны с хищными зверями — в настоящей и беспощадной борьбе ярость только мешает. Когда серьезная опасность подходила вплотную, Конан моментально переставал злиться, становясь тихим и обманчиво спокойным.
Квентий поежился.
— У этих шемитов вечно все не как у людей! — взорвался он неожиданно. — Ты хоть знал, что у Зиллаха есть брат?! Причем — старший!!!
— Допустим. И что?
— Так ведь это же все меняет!.. — Квентий растерялся, видя, что чреватые огромными осложнениями сведения не произвели на Конана ни малейшего впечатления. — Он же старший! Значит, он и должен быть главным королем…
— Ничего это не меняет. — Конан вздохнул. Осмотрел взятый со стола кинжал, поморщился. Таким лезвием зарежешь разве что жареную утку. Впрочем, чувство близкой опасности не было настолько уж острым, чтобы подозревать, что оружие ему может понадобиться вот прямо сейчас. Но, с другой стороны, перебдевший дольше живёт. — Мне про это дело Гленнор еще пес знает когда докладывал… Закарис, хоть и старший, но слишком прямолинеен и воинственен, а папаша у них с Зиллахом был не дурак, понимал, что такого боевитого сыночка опасно на трон сажать даже в отдельно взятом Асгалуне. Вот и разделил власть между ними по уму и пристрастиям. Закарис при своем коронованном братце — не просто начальник стражи или там какой-нибудь обычный министр. Он его правая рука, можно сказать — соправитель. В торговые коммерции или там разбор купеческих претензий друг к другу он не суется, они ему не интересны и малопонятны. Зато во всех прочих делах, связанных с охраной, военными действиями, стражниками или какими оружными походами-поединками — тут главнее его нет. Так и правят.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Разрешите представиться — Bond. Джеймс Bond! Написано в соавторстве с Ольгой Голотвиной. Навеяно замечательным циклом Ольги Громыко «Космоолухи». От автора: Посвящается Ольге Громыко, создавшей мир, который не отпускает. Ни один из авторских персонажей не пострадал. Автор обложки — Наталья Зыкова.
Разрешите представиться — Бонд. Рита Бонд! Семейство констеблей Бонд вечно находит себе экстремальные приключения на разные части тел. А что может быть экстремальнее, чем на весь процессор сорванный военный DEX, привыкший играть в «тупую жестянку» и не ждущий ничего хорошего ни от людей, ни тем более от всяких там Bond’ов! Продолжение «Бондианы» и «Мозгоедов на Нереиде». Может читаться отдельно. Написано в соавторстве с Ольгой Голотвиной. Навеяно замечательным циклом Ольги Громыко «Космоолухи». От автора: Посвящается Ольге Громыко, создавшей мир, который не отпускает. Ни один из авторских персонажей не пострадал. Автор обложки — Наталья Зыкова.
«Стоящий перед Белом бокал пуст на две трети, а дешевая пластиковая столешница лишь притворялась деревянной. Причем не слишком умело. Паскудство.Стоп.Так нельзя.Надо во всем искать позитив, как советовала рекомендованная альфа-папиком терапевт из Комитета Психологического Здоровья. Так что будем считать, что имитация древесных волокон уютна, а бокал на треть полон. И мир сразу покажется не такой уж и мерзкой штукой. К тому же бокал этот – всего лишь первый сегодня, а значит, можно будет заказать еще один из рекомендованных «не больше двух» прежде, чем придется искать другой бар, что тоже должно вроде бы радовать.
«Иными словами, девушке нужна разгадка какой-то тайны — надеюсь, зловещей! — и только врожденная деликатность не позволила ей потревожить среди ночи покой столь пожилых джентльменов, каковыми мы с вами, Ватсон, без сомнения, кажемся этой юной особе».Первый рассказ межавторской серии «Эра Мориарти».
Далекое будущее, бескрайний мир. Главный герой осознает себя в бесконечном цикле перерождений, полностью лишенным памяти. Он воплощается в тщедушном теле с единственной целью: вернуть воспоминания и найти собственное место в жизни. Правда, для этого придется как следует разобраться в окружающей чехарде и дорасти до нужного «ранга». Хорошо, что на помощь иногда приходят внезапно просыпающиеся латентные сверхспособности… Кто-то считает парня балластом; иные, напротив — билетом наверх. Многие хотят подружиться с его «альтер эго»; другие ценят новую личность наравне с утерянной.
Это Первый мир. Здесь история не останавливается на том моменте, когда ты попадаешь в иное малознакомое измерение и идёшь, извините, в Школу… Нет, нет, нет. Это только начало! Не успел ты даже года продержаться в стенах этого прекрасного заведения, а тебя уже прокляли. Кто посмел? Да так, ничего особенного. Ну правда, просто какой-то там сильнейший некромант, что только что проснулся после многолетнего сна и, судя по всему, очень недоволен этим.
Приключения продолжаются, Тесса, Кальдер и Эш отправляются искать способ исцелить маму Тессы. Лорд-чародей Квешир из Блэкгрова, выслушав их, берет Кальдера в заложники и требует, чтобы Тесса и Эш принесли ему Грейвенвуд, волшебную деревянную табличку, хранящуюся у правящей семьи Фейрлейс, которую теперь возглавляют дядя Тессы, Мейс Элдред, и его жена, Оделия Кэтвик. Но наши герои не знают, как украдут ее. Никто еще не смог это сделать, хотя многие желают силы Грейвенвуд, которая может сделать своего владельца непобедимой.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Приключения Конана продолжаются.«Ищем, находим, перепродаем и опять крадем серебряную пчелку. Шадизар опять стоит на ушах…»(А. Мартьянов)
…и снова Конан-Варвар отправляется в странствия, снова он принимает бой и снова выходит победителем.«Северо-Запад Пресс», «АСТ», 2007, том 134 «Конан и потомки атлантов»Дуглас Брайан. Красавица в зеркалах (повесть), стр. 170-382.
В пустыне Конан спасает жизнь лорду Риго. В свою очередь лорд просит варвара помочь ему отыскать «Жемчужину пустыни» — черную жемчужину размером с кулак. Конан соглашается видя шанс поживиться, однако не только они желают заполучить жемчужину…«Северо-Запад Пресс», «АСТ», 2004, том 96 «Конан и Тайна песков»Дуглас Брайан. Тайна песков (повесть), стр. 59-136.