Страшные истории Сандайла - [96]
– Пойдем, – говорит Мия, ведет меня в лабораторию и отпирает дверь кабинета, обклеенную красными предупреждениями биологической опасности. Клубится белый пар. В морозильнике только пластмассовая коробочка и больше ничего. Но не привычно желтая, а потрясающего ярко-голубого цвета.
– Это последняя, – говорит она, – больше я не изготавливала. Оставила про запас специально для щенков. Надеюсь, она им не понадобится. Может, с ними все будет хорошо. Но я думаю наперед.
Мие не обязательно объяснять. Она решила рассказать мне о вставке на случай, если с ней что-то случится. Интересно, кто, по ее мнению, ее с большей вероятностью убьет – Двадцать Третья, Джек или я?
– Сработало, Двадцать Третья у нас теперь опять хорошая собачка, – говорю я Джек.
А сама разрезаю провода, которыми раньше привязала ее к столбикам кровати, потому что оставляю ее так, только когда ухожу. Джек лежит неподвижно, распластавшись, как звезда, и смотрит в потолок.
– Сработало, Джек, – опять повторяю я, – теперь все будет в порядке.
Затем сажусь рядом. Как же я устала. Вдруг чувствую, что она неуверенно тянет ко мне руки, и сжимаюсь в ком, готовясь к нападению. Но сестра лишь нежно обнимает меня, пока я реву.
Рожает Двадцать Третья в сентябре. С самого утра тяжело дышит. Я кричу Мие, которая усыпляет ее из карабина. Подождав, когда подействует анестезия, мы уносим ее в лабораторию. Кесарево сечение проходит гладко, без инцидентов.
На свет появляются пять щенков, похожих на черные копошащиеся колбаски. Мы кладем их рядом со спящей Двадцать Третьей, чтобы они могли поесть, и ждем за большим стеклом. В голову лезут мысли о ее мощных челюстях на их младенческих шейках. Но нам надо доподлинно знать, как она с ними поступит. Равно как и то, что собой представляют они. Вколоть Джек новую версию вставки можно будет, только когда псы подрастут. Поэтому мне придется оставаться здесь столько, сколько потребуется.
Пробуждается Двадцать Третья медленно, словно из глубокого сна. А увидев потомство, протяжно скулит и старательно каждого из них облизывает. Они возятся и пищат. Двадцать Третья опять ложится, у нее больше нет сил.
Щенки растут и учатся ходить. Рычат, как львята, и шуточно друг с дружкой дерутся. Мы отнимаем их от груди, переводим на рубленое мясо и заменители молока. Каждый из них просто прелесть, но мы не даем им кличек и не присваиваем номеров. Ночи становятся все холоднее, Двадцать Третья спит в своем загоне, щенки жмутся к ней, чтобы было теплее, скулят и сучат лапками, охотясь во сне на какую-то дичь.
Я впускаю в свою душу надежду.
Когда Джек приходит время рожать, я тоже это чувствую.
Стоит холодный, промозглый день. Я иду в теплицу набрать на ужин помидоров и перца. И хотя мысли мои далеко-далеко, ни рассеянность, ни неспешный шаг выполнению этой задачи ничуть не мешают. Мозг отстраненно фиксирует приятный хруст, когда плод отделяется от стебля, и тихий шелест, с которым он ложится в корзину, висящую на моем локте. От загона для собак в мою сторону медленно бредет Джек.
– На ужин у нас чили, – кричу ей я, стараясь вложить в голос побольше бодрости, и склоняюсь за очередным помидором. Вдруг по моей спине пробегает дрожь, будто она покрылась холодным потом.
– Постой, а как ты развязала провода?
Ответа я не ожидаю, поэтому, когда она говорит, чувствую на пояснице прикосновение все того же ледяного пальца.
– Перегрызла, они же из пластмассы. – От долгого молчания голос Джек звучит хрипло. – Мне надо было кое-что сделать.
– Ты говоришь! – Все лучше, чем эта мертвая тишина. – Погоди, так ты и металлические жилки перегрызла?
В этот момент на меня что-то обрушивается, словно далекий грохот или выстрел. На ногу в сандалии что-то льется. Опустив глаза, я вижу, что мои пальцы ног покрыты чем-то блестящим и красным. Рука тисками сжимает помидор. Сквозь сжатые в кулак пальцы брызжут мякоть и семена, с кровожадным бульканьем падая на цементный пол. Потом приходит боль. Все, началось.
– Иди домой, Джек, – говорю я.
Круглый холл заливает свет, струящийся сквозь стеклянную крышу, падающий на Джек там, где она стоит, хватаясь за свой пульсирующий живот. Думаю, она скрывала это от нас уже несколько часов. Мия ведет ее, держа под локоть.
– Говорила я тебе съездить к врачу! – ору я Джек. – Нам надо срочно в больницу!
– Никаких докторов… – стонет Джек, отпихивая меня слабой рукой. – Или ты, может, и сейчас привяжешь меня к кровати?
– Идиотка! – буйствую я, но в этот момент меня хватают чьи-то сильные руки и уводят от нее.
– Не сейчас, Роб, – говорит Мия, – ступай на кухню. Когда успокоишься, можешь вернуться, но не раньше.
Во взгляде Мии читается понимание. Я срываюсь и наказываю тех, за кого боюсь. Кого люблю. Хотя, может, и не я одна.
В конечном итоге все разрешается, когда я стою спиной и ищу на кухне лавандовое масло, которое, по словам Мии, утолит боль Джек, хотя та сейчас от этого, похоже, бесконечно далека.
– Я не могу его найти, – раздраженно бросаю я.
В этот момент в круглом холле слышится крик. Когда я поворачиваюсь, она уже выскользнула из материнской утробы и появилась на свет. Бросаюсь к ним.
«Мужчина примерно двадцати семи лет, в браке не состоит. Безработный или же занят ручным трудом. В общественном плане маргинал. Скорее всего, ранее привлекался за насильственные преступления. Мотивация для похищения ребенка сводится к…» Так Ди представляет маньяка, лишившего ее младшей сестры много лет назад. До сих пор полиция не может ничего сделать – зацепок нет. Только по крошечной улике – старой фотографии подозреваемого – Ди начинает собственное расследование. Хоть на ней и не видно лица, есть кое-что важное – адрес.
Зверь жаждал крови. Разъяренный и обезумевший от гнева, он потерял душу. В его разуме преобладала в большей степени зимняя стужа со всеми вытекающими последствиями — замерзнуть в одиночестве, брошенным всеми. Ему ведь требовалось лишь тепло, и в смятении он не понимал, что может преподнести ему большее счастья, кроме как месть за то, что у него отняли. Жертва была истощена и напугана, а он чувствовал своё превосходство и с уверенностью понимал, что она доживает последние минуты своей никчёмной жизни…Содержит нецензурную брань.
Стоит ли верить тому, что считаешь окончательно своим? Степан был в этом уверен. Такое же мнение имел Прохор, только задолго до дня сегодняшнего. А еще раньше отец Кирилл, когда проливалась на просторах родной страны кровь, гремела война между бывшими братьями, между людьми одной империи. Убежденность — вещь хорошая, но и ее нужно доказать. Для этого и появляется капитан Резников, с ним поручик Выдыш, с ними ушедшее время, которое и сейчас требует своего.
Злодейски убитый вместе с женой, морской пехотинец Рэй Гаррисон возвращен к жизни засекреченной группой ученых. Благодаря нанотехнологиям, он становится сверхчеловеком, беспощадным киборгом-убийцей – «Бладшотом», ничего не помнящим о прошлой жизни. Однако кое-каких вещей так просто не похоронишь, и, когда память начинает пробуждаться, Рэй отказывается сложить оружие. Неотвязно преследуемый образом убийцы, погубившего его семью, он не останавливается ни перед чем – только бы отомстить. И вдруг раскрывает заговор, далеко превзошедший пределы вообразимого…
Корнелл Вулрич (1903–1968) — широко известный и очень популярный американский писатель в жанре детектива. Видный представитель так называемого «романа-напряжения» или «историй психологического напряжения». Писал также под псевдонимом Уильям Айриш. Роман «Одной ночи достаточно» на русский язык ранее не переводился.
Сэли и Сайран заселяются в «Отель с удобствами». Поначалу они думают, что приехали в отпуск, но внезапно осознают, что не помнят, как здесь оказались. Со временем герои замечают вокруг ещё больше странностей. Пытаясь понять, что это за место, они встречают леди Селентину, и та рассказывает им правду. То, что узнали Сэли и Сайран, полностью меняет их представления о собственных жизнях и устройстве мира в целом.
Мария, как ей кажется, обычная девушка. Она учится, работает, ищет свое счастье и не торопится с выбором. Но однажды, случайно услышав, как играет на скрипке незнакомый парень, попадает под влияние волшебной музыки. Скрипач тоже очарован девушкой, которая не похожа на его фанаток. Казалось бы, что может помешать их счастью? Но все не так просто, поскольку и в жизни Марии, и в жизни Ника есть тайны… А еще есть некто, который из темноты наблюдает за развитием сюжета. У него свои цели…
Говорят, мы никогда не узнаем, что случилось. Говорят, море хранит свои секреты… Корнуолл, 1972 год. Трое смотрителей маяка бесследно исчезают. Входная дверь запирается изнутри. Часы остановились. В журнале главного смотрителя записи о сильном шторме, но всю неделю небо было ясным. Что случилось с этими тремя мужчинами? Бурное море шепчет их имена. Приливные волны топят призраков. Двадцать лет спустя женщины, которых они оставили, все еще изо всех сил пытаются двигаться дальше. Хелен, Дженни и Мишель должна была объединить трагедия, но вместо этого разлучила их.