Страшные истории Сандайла - [113]

Она протянула руку и погладила пальчиком розовую лампу в виде звезды.

– Колли, ты знала, что в ней есть тайник? Лучше всего, если в этот момент мамы не будет дома, – задумчиво сказала она. – А то она вечно не спускает с меня глаз, ведь я у нее в любимчиках.

– Ладно тебе, – говорю я, желая ее отвлечь, – давай лучше придумаем какую-нибудь историю о принцессах, они ведь так тебе нравятся.

Пытаться Энни от чего-то отговорить – занятие далеко не лучшее. Она начинает злиться, а этого и врагу не пожелаешь. Я несколько раз пыталась отнять у нее розовую лампу в форме звезды, но успеха так и не добилась – мама всегда ее ей возвращала.

На какое-то время меня охватило ощущение, что Энни обо всем забыла. Решительно занялась любимым делом и почувствовала себя счастливой. Бродячий котенок, суслик, пара белок. Она тайком выбирается из дома и бродит по окрестностям в поисках больных или раненых зверушек. Некоторые окрестные жители разбрасывают на своих участках что-то вроде пестицида, от которого мелкое зверье слабеет и становится медлительным. Я об этом читала. По возможности я помогала ей прятать тела, а косточки забирала себе, чтобы им не было одиноко.

– Их в любом случае ждет смерть, – постоянно твердит Энни, – я просто отправляю их на небеса чуточку раньше.

Ветрянку Энни, надо полагать, подцепила в доме миссис Гудвин, когда каким-то образом пробралась туда, чтобы осуществить задуманное. Но в тот раз, похоже, что-то пошло не по плану.

Увидев, что она сняла варежки, я примотала их обратно.

– Ты себя всю расцарапаешь, Энни. И у тебя до конца жизни останутся шрамы. Это тебе совсем не понравится. – В моем голосе пробивалось раздражение. Она прекрасно знала, что не должна была их снимать. – К тому же мама просто взбесится, а виновата во всем, как водится, окажусь я.

В итоге Энни провернула дело так, что всех собак мама действительно повесила на меня, – а я даже помогла ей в этом. Что именно она сделала, я поняла только тогда, когда мама нашла в моем тайнике в полу крышечку от пузырька. Мне и в голову не приходило, что Энни вообще знает о моем тайнике.

Значительно позже я тайком прокралась к ней в комнату.

– Энни, – прошептала я, – ты все подстроила так, будто это я стащила папино лекарство, а потом им тебя отравила. К тому же теперь она думает, что со зверушками все это творю я.

– И согласись, Колли, я сделала по уму, разве нет? Даже проглотила несколько дражешек «Тик-Так», чтобы меня стошнило и все выглядело так, будто ты скормила мне его таблетки. Хотя на самом деле приберегла их для Ханны.

Ума ей действительно не занимать. И спланировала она все самым тщательным образом.

– Не Ханны, а миссис Гудвин. Ладно тебе, Энни, не говори глупостей. Ты же не хочешь сказать, что все это взаправду?

– Конечно, взаправду, – ответила она.

– Тогда мне придется обо всем рассказать маме, – сказала я и попыталась представить, как ее можно было бы за это наказать. Но так и не смогла решить, что в этой ситуации было бы уместным. Все в одночасье приобрело гораздо более серьезный характер, и мне требовалась помощь взрослого, способного подсказать, как поступить.

– Если ты ей скажешь, я вместо Ханны подсуну таблетки маме. К тому же она все равно тебе не поверит.

Взвесив все варианты, я решила, что пусть мама лучше думает, что все это сделала я, включая и историю со зверушками. Благодаря этому у Энни будет время остыть. Если оставить ее в покое, она порой и правда остывает. Мне казалось, что, пока она лежит больная в постели под присмотром кого-то из взрослых, а миссис Гудвин дома не одна, а с мистером Гудвином и их мальчиками, Энни вряд ли сможет что-то сделать. Но теперь я опасаюсь, что ошиблась в своем выборе.

Смайлик в виде орущей мордашки.

С такой скоростью мама на моей памяти еще не ездила.

– Ну почему, почему я не догадалась? – снова и снова твердит она. – Почему?

Щенок Дампстер сделался совсем маленьким и юркнул ко мне в рукав. Я боялась, что потеряла его вместе с Колли, но он приковылял на своих трех лапах в тот самый момент, когда мы сели в машину. Поскольку где-то там покоится его косточка, думаю, какая-то его частичка навсегда останется в Сандайле.

– Как бы нам не опоздать, – говорю я, почти уверенная, что так оно и будет. – Как бы она уже не скормила Ханне лекарство.

– Миссис Гудвин, – на автомате поправляет меня мама, несколько раз зажмуривая и открывая глаза, будто ей мешают контактные линзы. – Успеем. Она не станет этого делать… Энни сама не понимает, что делает. Она очень умна… Сообразительная девочка…

Мама без конца себе таким вот образом противоречит, каждой следующей фразой перечеркивая предыдущую.

Я вспоминаю картину, озаренную светом Бледняшки Колли. Два борющихся силуэта. Плоть против плоти. И молниеносно захлопываю свой разум. БОЛЬШОЙ КРАСНЫЙ КРЕСТ.

– Мам?

– Что, Колли?

– Я и в самом деле обалденно провела в Сандайле время. Только ты и я – это было здорово.

Она слегка смеется сквозь слезы.

– Ты самая странная девочка на всем белом свете, – говорит она, – в точности как твоя мама.

В ее больших глазах стоит блеск. Она вытирает рукой щеку и говорит:

– Я тоже отлично провела время.