Страшные истории дядюшки Монтегю - [21]

Доктор бросил выразительный взгляд на Роберта. Матушка согласно кивнула в ответ.

– Дорогой, тебе пора в постель, – велела она.

– Ну мам! – попытался поспорить Роберт.

– Ступай немедленно, мой мальчик, – сказал отец. – Делай, что говорит мама.

Роберт прищурился и сделал глубокий вдох.

– Хорошо, отец. – Он встал со стула. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, дорогой, – сказала матушка.

– Спокойной ночи, – сказал доктор Тревэйн.

– Спокойной ночи, сэр, – ответил Роберт и пошел к себе наверх.

Ему были безразличны их дурацкие тайны. Скучнейшая история дома ничуть его не интересовала. Услышав, как внизу матушка извиняется за его поведение, он довольно улыбнулся. Какое ему может быть дело до того, что они думают о нем? Какое ему дело до всего, о чем они думают?

Воскресным утром преподобный Сэквилл произнес первую проповедь на новом месте. Прихожанам она понравилась: миссис Сэквилл краем глаза видела, как в конце службы многие из них удовлетворенно кивали и одобрительно перешептывались. На залитом солнцем крыльце к преподобному подошел доктор Тревэйн, пожал руку и тепло поздравил с успехом у паствы.

Роберт стоял рядом, с трудом сдерживая зевоту. Чтобы как-то занять себя, он задрал голову и принялся рассматривать замшелых гаргулий, которые словно соревновались друг с другом в уродстве, рассевшись рядком вдоль церковного карниза. Одна из них – та лыбящаяся тварь, что расположилась ближе других к колокольне, – показалась ему подозрительно знакомой.

– Где ты был? – спросила матушка, когда утром следующего дня Роберт вошел в гостиную.

– В саду, – ответил он. – Ты не знаешь, где можно взять молоток?

– Молоток? – удивленно улыбнулась матушка.

– Да, – деловым тоном сказал Роберт. – И гвозди.

– Нет, дорогой, боюсь, я этого не знаю. А почему ты вообще об этом спрашиваешь?

– Потому что мне нужны молоток и гвозди, – хмуро ответил он.

– Наверное, мистер Феннер…

Но Роберт, не дожидаясь, пока матушка договорит, вышел прочь.

Миссис Сэквилл вздохнула и снова взялась за книгу, от которой ее отвлек сын, но скоро поняла, что больше не в настроении читать. Она вдруг ужасно захотела выпить превосходного портвейна, который принес доктор Тревэйн, но испугалась попасться на глаза служанке, которая могла невесть что подумать о хозяйке, застав ее в одиночестве с рюмкой в одиннадцать часов утра.

Будучи супругой священника, миссис Сэквилл испытывала от этого ничуть не меньшие неудобства, чем Роберт – от того, что приходился священнику сыном. Она всей душой любила мужа, а тот в высшей степени благосклонно относился к ее взглядам на женскую эмансипацию, и тем не менее она жаждала большего.

Миссис Сэквилл неожиданно глубоко поразил рассказ доктора Тревэйна об одном из эпизодов истории их нынешнего дома. Она полагала, что речь пойдет о каком-нибудь давнем скандале или малопристойном приключении, и была совершенно не готова к тому, что ей на самом деле пришлось услышать.

В общем-то, она была женщиной здравомыслящей, и в другой ситуации ее бы только заинтриговал, но никак не растревожил рассказ об одержимости покойного священника Бенчли другим священником, жившим в XVI веке и якобы баловавшимся колдовством. В свое время миссис Сэквилл всерьез подумывала написать ученый труд об английских народных преданиях, а история доктора Тревэйна прямо-таки просилась в эту книгу. Но, несмотря на это, его рассказ лишил миссис Сэквилл покоя. В доме определенно было нечто такое, отчего мысль, что кто-то здесь призывал демона – а этим, предположительно, и занимался во время оно преподобный Рочестер, – приобретала пугающее правдоподобие. Миссис Сэквилл было легко представить, как эта история поработила ослабевший к закату жизни разум преподобного Бенчли; как старик убедил себя, будто призванный в старину демон до сих пор скрывается в сумрачных закоулках дома и сада.

И все равно она была довольна собой. Ей удалось не превратиться в дурочку, которая вздрагивает от каждого скрипа половицы и в любом темном углу видит домового.

Размышления миссис Сэквилл прервал донесшийся снаружи стук молотка. Она прошла в заднюю прихожую и выглянула в окно. Роберт явно сумел где-то раздобыть молоток. Что, интересно, он задумал?

Миссис Сэквилл не любила эту, затененную старыми буками, часть сада. Служанку, повара и даже садовника мистера Феннера она здесь ни разу не видела. Только Роберт охотно проводил там время. Только Роберт и большой старый кот, его единственный товарищ по играм.

Ее озадачивала произошедшая с Робертом перемена. После переезда сын замкнулся в себе. Он и прежде-то был скрытным ребенком и легко обходился без компании, но теперь словно бы спрятался в собственном мире детских фантазий, которые, как ей казалось прежде, он уже перерос. При этом в его поведении появилась еще какая-то непонятная матери странность. Скорее бы уж он уехал в школу, думала она.

Миссис Сэквилл смотрела на сына в окно. От этого ей было чуточку стыдно, так как она всегда считала, что у него не меньше прав на приватность, чем у любого взрослого. В то же время было невероятно увлекательно наблюдать, как совсем по-детски, с серьезностью и усердием, он предается игре.