Страшно ли мне? - [10]
Недавно она откуда-то принесла книгу.
«Будет затишье — почитаешь».
«Война и мир». Толстой. Начал листать. Кто бы мог подумать, что она так хорошо меня знает. Бегство, засады, предательство. Командиры и генералы. Пехота. Казаки. Пушки. Защищать родину и жертвовать собой. Иллюзия. Ночь и мороз. Голод и любовь.
Бывает, мне удается тайком прочитать страницу-другую. Лишь бы никто не увидел. А то засмеют. Все, кроме нее. Как-то раз, когда поехал верхом в штаб, читал, сидя в седле. Доверился коню и не следил, по какой дороге еду. И удачно добрался. Не знаю, наступит ли время, когда, лежа на животе под деревом, я прочитаю от корки до корки «Войну и мир». А потом еще раз. Возможно, еще.
Если бы я верил в бога, то в тот момент был бы уверен, что меня уже нет в живых. Нас теснили со всех сторон. Нет времени на мертвых, на могилы. Раненые просят их добить, чтобы не быть нам в тягость. Женщины и дети бегут из окрестных деревень. Старики остаются дома. Лошади разбежались, ветер гонит свинцовые тучи.
Оскар лежит в крови за скалой.
«Оскар, нет. Не смей!»
Трясу его, прижимаю к себе, зову санитарку.
В руке у него маленькая книжечка. Стихи Лорки.
«Для Марии», — шепчет он.
«Сам отдашь. Совсем скоро».
Улыбается. Со стоном привлекает к себе. Что-то пытается сказать. Как ему помочь?
«Будь осторожен. Не будь наивным. Партия. Испания. Я достаточно повидал».
«Какого черта ты видел, Оскар, погоди».
Зову санитарку. Слишком поздно. Опять потеря. Оскар?
Испания? Что он видел? А я? Наивный?
Меня направили в главный штаб, тот, что в Кочевском лесу, недалеко от госпиталя. В сопровождающие дали Милана. Мы скакали по лесу, где когда-то в детстве играли в прятки. Мимо железнодорожной станции, на которой служил мой отец после того, как его лишили наследства. Вспоминаю дядю Якоба, он помог отцу найти работу и наказал хорошо работать, потому что он за него поручился. Иногда дядя приходил нас навестить и приносил матери мясо или колбасу. В другой раз еще муку, яйца и шоколад от тети. Для детей. Втайне от отца. Если бы узнал — взбесился бы.
Мы проезжали мимо пустых вагонов на запасном пути. Эти старые вагоны когда-то были нашим миром. Мы путешествовали в них по всему свету, и все, и везде нам были рады. Всегда. Однажды, в начале бомбардировок Югославии, там вдруг остановились новые вагоны. Двери были заперты, поэтому мы забрались на крышу и поехали. Тут примчался отец с другим железнодорожником.
«Идиоты! Проклятые сопляки! Слезайте немедленно! Со смертью играете!»
Мы с Миланом вспоминаем те времена и смеемся. Вагоны-то были набиты боеприпасами.
«Нам действительно крупно повезло. Представляешь, что было бы, не заметь нас твой отец?»
«Повезло?»
«Повезло? Думаешь, нам будет так же везти до конца войны?»
«А ты думаешь, что когда-нибудь будет конец?»
«У нас для тебя сюрприз», — сказали в штабе. Мне завязали глаза и повели, два партизана, подпирая, каждый со своей стороны. Жуть. Не знаю, как долго это продолжалось. Пять, десять, двадцать минут. Может, целый час. Я думала, что не переживу. Я должна им доверять?
«Ну вот, — сказал один. — Мы на месте».
Сняли повязку с глаз. Я вошла в деревянный барак. Увидела женщину, гладившую бинты. Рядом сидел мужчина и сматывал их. Было тепло.
«Мама! Отец! Неужели!»
Слезы градом. Мама их вытирала, не выпуская меня из объятий. Я даже отцу обрадовалась. Он меня обнял. Не припоминаю, чтобы раньше он так делал.
«Твой командир приказал, чтобы нас здесь укрыли. Он хороший человек».
«Могла бы заполучить и получше», — проворчал отец.
Конечно, в этом весь мой отец. Все такой же. Совершенно не меняется. Но, слава богу, жив. Когда вернулся из Гонарса? Как выбрался?
«Вы все живы. Все мои дети», — говорит мама.
«Франц где-то на румынской границе, Йоже в Приморье. Представь себе, малыш Лойзек стал переводчиком. Он все время болел, потом какой-то пленный итальянский офицер выучил его итальянскому и английскому. И теперь он переводит. Он так счастлив. Станко и Драго в бригаде «Матия Губец»[7], а маленький Цирил… Ты же его видела. Твой командир привез его к нам. Мальчик не хотел здесь оставаться, но в госпитале его убедили, что без такого смелого парня им не обойтись. Тебя причесать?»
Как это бывало раньше. Мама заплетает мне косу. Как мне не хватало этих рук. Еще чуть-чуть.
«С отцом плохо, — шепчет мама. — Ничего не рассказывает. По ночам мечется во сне. Что-то бормочет. Не представляю, что он пережил».
«Мне нужно назад в бригаду».
Мама меня обнимает и сует в руку яблоко.
«Со мной Милан. Он меня ждет».
Еще одно яблоко для Милана.
Едем назад в бригаду. Теперь мой конь пускается галопом, в два раза быстрее, чем утром. Во всяком случае, мне так кажется, Когда мы вернемся, сразу пойду и обниму командира.
«Спасибо».
Я, правда, его люблю.
Времени у нас совсем не осталось. Сегодня нас застали врасплох. Да так, что мы все ненадолго растерялись. Все, включая меня. Надо быстро, чертовски быстро, принять решение и дать им отпор, прежде чем они вновь начнут атаковать. На базе третьего батальона сформируем ударную группу из восьмидесяти человек и тринадцати пулеметчиков. Больных, истощенных, пожилых и новобранцев решено переправить вместе с остальными и штабными подразделениями на правый берег Крки. Там безопаснее. Получится?
В 1960 году Анне Броделе, известной латышской писательнице, исполнилось пятьдесят лет. Ее творческий путь начался в буржуазной Латвии 30-х годов. Вышедшая в переводе на русский язык повесть «Марта» воспроизводит обстановку тех лет, рассказывает о жизненном пути девушки-работницы, которую поиски справедливости приводят в революционное подполье. У писательницы острое чувство современности. В ее произведениях — будь то стихи, пьесы, рассказы — всегда чувствуется присутствие автора, который активно вмешивается в жизнь, умеет разглядеть в ней главное, ищет и находит правильные ответы на вопросы, выдвинутые действительностью. В романе «Верность» писательница приводит нас в латышскую деревню после XX съезда КПСС, знакомит с мужественными, убежденными, страстными людьми.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Книга представляет сто лет из истории словенской «малой» прозы от 1910 до 2009 года; одновременно — более полувека развития отечественной словенистической школы перевода. 18 словенских писателей и 16 российских переводчиков — зримо и талантливо явленная в текстах общность мировоззрений и художественных пристрастий.
«Ты ведь понимаешь?» — пятьдесят психологических зарисовок, в которых зафиксированы отдельные моменты жизни, зачастую судьбоносные для человека. Андрею Блатнику, мастеру прозаической миниатюры, для создания выразительного образа достаточно малейшего факта, движения, состояния. Цикл уже увидел свет на английском, хорватском и македонском языках. Настоящее издание отличают иллюстрации, будто вторгающиеся в повествование из неких других историй и еще больше подчеркивающие свойственный писателю уход от пространственно-временных условностей.
Словения. Вторая мировая война. До и после. Увидено и воссоздано сквозь призму судьбы Вероники Зарник, живущей поперек общепризнанных правил и канонов. Пять глав романа — это пять «версий» ее судьбы, принадлежащих разным людям. Мозаика? Хаос? Или — жесткий, вызывающе несентиментальный взгляд автора на историю, не имеющую срока давности? Жизнь и смерть героини романа становится частью жизни каждого из пятерых рассказчиков до конца их дней. Нечто похожее происходит и с читателями.
«Легко» — роман-диптих, раскрывающий истории двух абсолютно непохожих молодых особ, которых объединяет лишь имя (взятое из словенской литературной классики) и неумение, или нежелание, приспосабливаться, они не похожи на окружающих, а потому не могут быть приняты обществом; в обеих частях романа сложные обстоятельства приводят к кровавым последствиям. Триллер обыденности, вскрывающий опасности, подстерегающие любого, даже самого благополучного члена современного европейского общества, сопровождается болтовней в чате.