Странствия с моим гуру - [6]

— Добрый день, саб, — приложил он ладонь ко лбу.

Полицейский не соизволил ответить. Загородив дорогу, он уперся концом палки в живот чокидара.

— Куда ты относишь краденую мазь?

— Я ни при чем… Госпожа ее выбросила, а я отобрал у служанки, когда она выносила ее под сари…

— Я хотел обратить твое внимание на то, что парикмахер покупает снадобья, а ведь это ближе…

Почувствовав, что давление палки ослабело, чокидар низко поклонился и пустился рысцой вдоль стены.

— Эй, ты, — погрозил ему палкой полицейский, — смотри за собаками… Не мчись так, а то они задохнутся. Вот увидит господин, как ты их загонял, так и работу потеряешь.

— Ациа, саб, ациа, — благодарил чокидар, поняв, что полицейский милостив к нему. Он остановился у столба и позволил собакам спокойно заняться своим делом.

Полицейский шел размеренным шагом и продолжал размышлять, как бы подводя итог: «Комендант меня любит, я сижу перед дверью его кабинета на стуле с плетеным сиденьем, как у тех, с белыми воротничками… Вижу, кто к нему приходит и как вручают ему «благодарность». Регулирую вентиляторы, которые дуют в загривок и ворошат бумаги на столе. Приношу замороженную бутылку кока-колы, подставляю пепельницу. Я всегда могу шепнуть кое-что по секрету и для сведения сообщить, что у просителя за пазухой. А сколько они ему дают? Кто знает… Поручик тоже должен делиться. Только одно я знаю твердо — что попало мне в руку, то мое.

Я получил повышение. Как только поручика переведут в богатый квартал, он возьмет меня с собой. Хотел бы я знать, кто может прожить на жалованье? Бедны только дураки. Поймать вора и засадить его в тюрьму — для этого большого ума не требуется. Труднее сделать его преданным слугой. Боги дали человеку две руки, чтобы он брал с обеих сторон, и два уха, чтобы он мог выслушать обе стороны: где шелестит, а где только бренчит…»

Полицейского распирала радость. Он подкрутил усики, и на его лице появилось выражение победителя. Теперь дорожка вилась среди колючего кустарника. Мелкие листья повернуты ребром к солнцу и почти не дают тени. Красная утоптанная глина. Здесь кончались сады и начиналось старинное кладбище. Огромные глыбы темных каменных склепов. На куполах кое-где поблескивали голубые и желтые чешуйки старой эмали. На кустах или прямо на обломках камней сушилось белье, из узких окошек шел едкий дым. Женщины терли песком медные сковороды, а вокруг голые ребятишки гонялись на четвереньках за тощим псом, который напрасно искал тени и покоя. А дальше, в колючей чаще, подымались какие-то развалины, заросшие до самого верха. Их посещали только шакалы и духи.

Полицейский прошел под аркой ворот. Тропинка вела вниз, петляя среди трехметровой травы. Где-то вверху, на шоссе, гудели невидимые отсюда рикши, перебрасывались шутками возчики. Матерджи увидел, как из кустов вышли три человека. Один из них зацепился тюрбаном за колючую ветку, и полицейский быстро догнал его. Он чувствовал, что должен блеснуть перед ними умом и силой, ослепить их, чтобы они увидели собственное ничтожество.

— Ты откуда? — спросил он, касаясь палкой колена неизвестного.

— Из села, бабуджи, с того берега Джамны.

Два других незнакомца тоже остановились. Они были немолоды, хотя ступали легко, жилистые и опаленные солнцем, опоясанные залатанными дхоти.

— Мы навещали родственника, родившегося под счастливой звездой, он служит здесь чокидаром… Молодой, а у него уже брюхо растет. Сидит себе у ворот и отгоняет лотошников…

— А в селе вам чего не хватает? У вас есть земля, коровы, козы. Земля родит, жены рожают.

— Земля… Землю не польешь потом… За воду нужно платить. Аренда душит. По ночам приходят всякие, стучатся в дверь, надо принимать их, кормить. А на всех не напасешься…

— Да еще кланяйся низко, — добавил другой.

— У нас полицейского не дозовешься.

— О, здесь у саба жизнь что надо: мундир, жалованье, почет…

Приятно польщенный, полицейский согласился с ними.

— Не каждый подходит для этой работы. Здесь нужна голова, смелость, да и нюх… Это я поймал знаменитого Кабара, хотя лицо у него было закрыто и на свадьбу он пробрался в одежде мусульманки…

Это сделал не он, а старый сержант, но полицейский, желая похвастаться, повторял чужие слова, выдавая их за свои. Старый сержант говорил: «На дакойту, как на змею, не наступай! Лучше окружить их, когда они спят, если вас по крайней мере пятеро на одного. С Кабаром мне повезло. Мы пришли на свадьбу, я обнял девушку и почувствовал у ее бедра под платьем пистолет. Мне пришлось обнять «девушку» покрепче. Кабар пробовал перебросить меня через голову, но было очень тесно, и мы ходили, как танцующие медведи, до тех пор, пока на мой крик не подоспела помощь».

Но полицейский не стал повторять всех этих слов.

— Саб герой!

— Кришна придал бабуджи силы!

Узкая дорожка бежала среди кустов, усыпанных желтыми цветами. Крестьяне вежливо пропустили полицейского вперед. Неожиданно двое схватили его за локти, а третий одним рывком сорвал с его руки палку и изо всех сил хватил по голове. Матерджи упал на колени. Тогда один из них, самый маленький, сбросив с его головы тюрбан, схватил рукой за волосы и одним ударом ножа отсек ему нос вместе с куском верхней губы.