Странствия Афанасия Никитина - [30]
Как бы то ни было, посольство, видимо, увенчалось успехом, так как Узун-Хасан в свою очередь снарядил посла к Ивану III. Оба посла, московский и персидский, отправились вместе. Контарини, услыхав о падении Кафы, попал в затруднительное положение, не зная, каким путем пробраться на родину. Выручил его Марко Руффо, предложивший ехать вместе с ним. Венецианец с радостью согласился.
Из стана Узун-Хасана двинулись сначала на Тбилиси, потом через богатую шелком Шемаху. В Дербенте наняли судно до Астрахани. Добрались туда с большими трудностями, чуть не погибнув от бури, затем почему-то не поплыли Волгой, а с большой опаской и предосторожностями пошли донскими, воронежскими степями и наконец в сентябре 1476 года прибыли благополучно в Москву.
Афанасию Никитину не повезло: задержавшись на полтора-два года в Индии, он смог бы присоединиться к этому посольству и благополучно добраться до родины. Сейчас, прожив десять дней в «орде» Узун-Хасана, он с отчаянием пишет: «Ано пути нету некуды».
Впрочем, Никитин мог бы отправиться тем же путем, каким через два года после него пошли русский и венецианский послы от Узун-Хасана. Этот путь напрашивался сам собой. Тавриз, Армения, Ширванское ханство, Каспийское море, Волга и родная Тверь. Этот путь был еще удобен тем, что в то время Армения была под властью Узун-Хасана, а Ширванское ханство находилось в феодальной от него зависимости. Одно только можно предположить: по-видимому, Никитин боялся не этой части пути, а страшился Астрахани. Видно, даже пять лет скитаний не изгладили из памяти Никитина страшной августовской ночи 1466 года, когда часть его спутников погибла во время нападения, а он сам был ограблен.
Мог Никитин выбрать еще один путь — это путь Контарини к Узун-Хасану. Посол Венецианской республики добрался до Кафы в Крыму, оттуда, наняв корабль, переправился на Черноморское побережье, а затем Грузией проехал в Персию. Но почему-то и этот сравнительно спокойный путь не прельстил Никитина, и он, оставив стан Узун-Хасана, в сентябре 1472 года направился к Черному морю в Трапезунд.
Трапезунд был центром Трапезундской империи, население которой состояло из православных греков, лазов и грузин. Император Давид (1458–1461), окруженный турками с суши и с моря, вынужден был в 1461 году сдать свою столицу Мухаммеду II.
Во время пребывания в Трапезунде Афанасия Никитина город в большей своей части был заброшен. Турки переселили две трети наиболее богатого населения в Константинополь, а молодежь отдали в рабство.
Прибыл Никитин в Трапезунд 1 октября. Встретили его там с большим недоверием, видимо, заподозрив в нем лазутчика Узун-Хасана или гонца, который везет какие-то важные, секретные письма. За ним установили наблюдение и решили обыскать его пожитки. «Хлам мой весь к себе взнесли в город на гору, да обыскали все», — пишет он. Искали каких-то «грамот», то ли писем, то ли воззваний от Узун-Хасана к трапезундским жителям, только недавно подпавшим под власть турок. Конечно, никаких предосудительных «грамот» у нашего путешественника не было найдено. Но Никитина и тут преследовала неудача: не найдя у него ничего запретного, паша и жадные турецкие чиновники, осматривая имущество, «все, что мелочь добренькая, ини выграбили все».
Облегченный на «добренькую мелочь», Никитин был наконец объявлен вне подозрений. Он поспешил уговориться о переезде через Черное море, нашел корабль, заплатив золотой, и пустился в путь. Но и тут его продолжают преследовать беды. Вышли в море, но вместо Крыма корабль погнало к Вонаде (мыс на южном берегу Черного моря), а оттуда обратно в Трапезунд. Пятнадцать дней пришлось стоять в Платане — гавани на западе от Трапезунда. Два раза пытался выйти корабль в море, и два раза ветры загоняли его в гавань, словно какой-то злой рок не пускал нашего путника домой.
Только в третий раз с большим трудом перебрались через море, но попали в «Балыкаею» (Балаклаву — порт у юго-западного берега Крыма, греческая колония). Наконец-то с радостью и даже с гордостью Афанасий Никитин мог воскликнуть, что «милостию же божиею преидох же три моря».
«СМОЛЕНСКА НЕ ДОШЕД УМЕР»
Никитин не остался в Балаклаве. Он неизменно стремился в Кафу (нынешнюю Феодосию). Пробираясь на корабле вдоль берега, он «придох в Кафе за 9 дни до Филипова заговейна». Кафа в то время принадлежала Генуэзской республике.
Еще во время борьбы генуэзцев с венецианцами неожиданно вклинился третий соперник — татары. В 1229 году татарами был беспощадно разграблен Судак. В 1308 году молодую Кафу разгромил и предал огню хан Тохта и жители едва успели спастись бегством на кораблях.
Этот разгром был жестоким уроком для генуэзцев, и с тех пор Кафа начинает укрепляться. В конце концов Кафа вся укрылась за могучими стенами в два метра шириной и в десять метров высотой. На всех углах стен стояли башни, всего их было двадцать шесть.
Кафа не напрасно тратилась на укрепления: скоро они оправдали себя. Когда под стенами Кафы появилось громадное войско кипчакского хана и три года тянулась осада, могучие стены спасли генуэзскую колонию, и хан был вынужден позорно отступить да еще предоставить Кафе различные льготы.
