Странный случай - [3]

— Трафик огромный, — покладисто согласилась экскурсовод Елена. — Смотрите под ноги, пожалуйста.

— И что, все просто ходят пещеру смотреть? — не унимался мужик. — Или язычники до сих пор существуют?

Елена засмеялась, как она всегда смеялась, тихонько и вежливо.

— Пещера раньше действительно служила для жертвоприношений языческих культов, но в четвертом веке их запретили. Однако в нижней пещере есть озеро, в которое можно бросить монетку и озвучить Зевсу свою просьбу. Если это сделать искренне и от всего сердца, говорят, он ее выполнит.

Я сбавила ход и пошла рядом, прислушиваясь.

— Нужно только внимательно посмотреть по сторонам, — интимно понизив голос, еще добавила она. — Если среди сталагтитов вы увидите, что на вас смотрит лицо нимфы или фантастического существа — это хорошо, значит, он вас услышал.

— А если не увижу? — спросила жена говорливого мужика. — Не услышал?

Елена пожала плечами и поправила прическу, и тогда я заметила у нее на руке целую связку оберегов, христианских, узловых, которые в ходу на благословенной земле Крита. Захотелось узнать, зачем ей так много, но было неловко.

Спуск в пещеру был с огромной высоты, длинный и извилистый, дорожка была освещена цветной подсветкой, зрелище фееричное. Мы быстро потеряли друг друга, но это было не страшно, все равно договорились встретиться на выходе. Я топала за людским потоком, глазея по сторонам на причудливый рельеф, и дошла до того самого озера.

Сказать, что там было много монет — ничего не сказать. Со всех выступов на стенах в озеро стекали лавовые потоки из денег, они устилали дно озера, над которым проходила дорожка, и сверкали, как сплошной серебряный ковер.

— Ха-ха, язычество они искоренили, — хихикнула моя подруга, щелкая во все стороны телефоном. — Оно и видно. Ты как, будешь с Зевсом разговаривать? Или просто бросишь?

Я задрала голову и старательно стала искать глазами хоть какое-то подобие персонификации, о котором говорила Елена, но как назло, ничего такого мне не попадалось, стены пещеры были просто стенами, а сталгтиты — сталагтитами. Я постояла минуту, после чего пришлось загадать желание и бросить монетку так, без изысков. Она упала в общую массу жидкого серебра, и я даже не увидела куда. Мы пошли дальше и я отвлеклась на окружающую красоту, к тому же в нескольких местах было просто грешно не сфотографироваться на память.

Уже в автобусе, листая снимки, подруга фыркнула:

— Ну и рожа, честное слово.

Я знаю, что не особенно фотогенична, но на "рожу" все-таки обиделась.

— Могла бы сказать "физиономия", — буркнула я.

— Да не твоя, а эта, — снисходительно пояснила она. — С которой ты разговаривала.

— Разговаривала? — удивилась я.

— Ну, я не знаю, как это назвать. Там, где ты остановилась и торчала не меньше минуты.

— Я?

— Нет, я, — передразнила она и передала мне через спинку сиденья телефон. — Я думала, ты для фотки позируешь, сняла уже тебя, крикнула — а ты все стоишь и стоишь. А меня, между прочим, сзади толкают.

Я взяла телефон и посмотрела на экран. В зеленоватом мареве со стены на меня действительно смотрело… лицо? Определенно, в этом было сходство с лицом, несмотря на огромный рот, полный зубов — у него были прямо посаженные глаза и даже подобие носа. Лицо свисало со стены на длинной червеобразной шее, каменной, как все в этой пещере, и смотрело мне в глаза с расстояния нескольких сантиметров. А я смотрела на него.

Я тупо разглядывала снимок. Обвинить подругу в подделке я не могла, во-первых, она не умеет, во-вторых, свою кепку с ветровкой я узнала бы с закрытыми глазами, но… Почему я-то никакого лица не видела? Или я просто этого не помню?

Экскурсовод Елена мельком взглянула на экран моего телефона, тихонько кашлянула, но промолчала. А я вспомнила, что она нам тоже настойчиво советовала купить в монастыре обереги, как у нее, а я посмеялась и купила кофе.

Может, зря.

Они

Мой номер находился на втором ярусе маленького корпуса, где весь верхний этаж занимали два одинаковых апартамента, зеркально расположенные относительно друг друга и имевшие крошечные балкончики рядом, протяни руку — коснешься. В соседнем номере поселилась семья с двумя детьми, младший был годовалым и после ужина стабильно спал, а вот старший (ему было лет пять) бодрствовал вместе с взрослыми. Как я поняла, он недавно перенес какое-то заболевание, не то воспаление легких, не то ларингит, потому что мать постоянно звала его на балкон.

— Миша, иди сюда, подыши морским воздухом. Иди, говорю, тебе врач что сказал?

Миша послушно выходил на балкон и стоял, вцепившись руками в парапет, имитирующий штукатурку рыбачьих хижин.

Море было рядом, оно вечерами никак не выглядело, просто темный и полный провал реальности сразу за бассейнами с фонарями, но его было хорошо слышно, оно ворчало, рокотало, неустанно обрушивало на берег свои волны, словно работал какой-то бесперебойный механизм. И оно пахло, густо, влажно, солено... Миша тоже честно выполнял свою работу, втягивая морской воздух ртом и выдыхая короткими толчками через ноздри, отчего живот под майкой то надувался мячом, то опадал.

Ночи в этой местности приходят быстро, только что темнело и уже раз — чернота непроглядная. Бассейновая цепочка фонарей под водой голубела неоном, но были еще и фонари на палках или столбиках, такие тусклые шары на ножке, они отделяли территорию отеля от пляжа. Сам пляж был огорожен низкой каменной стеной с арочными входами, после заката ее не было видно, темнота проглатывала ее первой. Я тоже любила подышать вечером, но поскольку обгорела как все северяне, то одежду некоторое время надеть не могла, потому и на балкон не выходила, а стояла, завернувшись в занавеску, чтобы меня не видели соседи. И опять мать Миши начала свой ежедневный ритуал: