Странники войны - [13]

Тот, кто подавал Беркуту лопату, тоже понял обер-лейтенанта: взял штык, зачем-то поплевал на него и, перекрестившись, прыгнул в яму.

— Господи, это ж считай, что оба мы уже на том свете, — бормотал он, топчась по телам расстрелянных и неумело перерезая веревку. — Повезло тебе, командир...

— Давай, давай, не тяни, — вполголоса поторапливал Беркут. — Помоги выбраться, пока фриц не передумал.

— С возвращением в этот мир, — мрачно приветствовал его «коллега», когда операция по вытягиванию из могилы наконец была завершена. — Я уже полтора года на фронте. Но расстреливать пришлось впервые.

— Слава богу. Не успели зачерстветь. С чего это нас? Вдруг?

— Вместо заложников. Хватали кого попало. Возглавить ликвидационную команду лагеря почему-то приказали именно мне. Странно: чтобы из могилы... оказался не расстрелянным... И даже не раненым. Такое вижу впервые.

— Спасибо за воскрешение, коллега. Война действительно начата не нами. И то единственно доброе, что мы можем сделать, участвуя в ней, — это спасать всех, кого еще возможно, кого в состоянии спасти.

— Это считается трусостью или предательством.

— Зато после войны, особенно на смертном одре, все остальные будут считать убитых ими, а мы — спасенных.

— Оставьте свои проповеди... — презрительно обронил обер-лейтенант. — В машину.

10

— Господин нггурмбаннфюрер, осмелюсь напомнить, что сегодня у нас торжественные проводы.

Прежде чем хоть как-то отреагировать на напоминание адъютанта, Скорцени отбил еще два нападения своего вооруженного кинжалом спарринг-партнера, роль которого выполнял инструктор рукопашного боя фридентальских курсов особого назначения, и лишь тогда, вытирая полотенцем пот с лица и груда, поинтересовался:

— Кого и куда мы провожаем с вами, Родль? — Не так уж часто удавалось Скорцени позаниматься часок-другой в спортивном зале Фриденталя, где курсантов обучали защите от всех видов холодного оружия и где кожаные физиономии подвешенных между полом и потолком манекенов навевали грустные мысли о том, как слишком мало он уделяет внимания своей физической подготовке.

— Известно кого — наших русских компаньонов.

— Точнее, — потребовал штурмбаннфюрер, сбрасывая с себя тренировочную куртку и слизывая с губ едкий соленый пот.

— Операция «Кровавый Коба», — вполголоса произнес Родль, мельком взглянув на отошедшего к окну инструктора и приблизившись к шефу.

— Черт возьми, что же вы раньше?! Когда вылет?

— Через четыре часа.

— Через два с половиной мы должны быть на аэродроме, Родль!

— Машина уже готова. Водитель за рулем. У вас еще останется несколько минут, чтобы произнести напутственное слово.

— Не превращайте меня в партийного функционера, Родль, — проворчал Скорцени, с сожалением осматривая зал. Ему не хотелось уходить отсюда. Иногда его посещала совершенно бредовая идея: отрешиться от всего бренного мира и, подобно монаху Шаолиньского монастыря, полностью посвятить остаток дней собственному совершенствованию в стенах замка Фриденталь.

— Как вы думаете, Родль, высшее руководство рейха придет в восторг, узнав, что мы с вами пытаемся превратить Фриденталь в монастырь для отставных «СС-командос»?

Родль ошарашенно уставился на Скорцени. В общем-то он привык к сумасбродным идеям «первого диверсанта рейха», тем не менее иногда ему все же приходилось на несколько секунд застывать с открытым ртом в попытке как-то понять, сосредоточиться и отреагировать так, чтобы не выглядеть недоумком.

— Оно будет счастливо. Особенно когда до ставки фюрера долетит весть, что первыми постриглись в монахи штурмбаннфюрер Скорцени и его беспутный адъютант.

— Адъютант беспутного «первого диверсанта рейха» — это вы хотите сказать? — добродушно пожурил его Скорцени, решительным шагом направляясь к душевой. — В следующий раз одним из манекенов этого зала станете вы, Родль. Я не допущу, чтобы, откровенно волыня, вы еще и ухитрялись срывать тренировки своему шефу. Это непорядочно.

В кабинет, который администрация аэродрома выделила Скорцени для встречи с десантниками, Кондаков и Меринов вошли вместе. Сбросив маскировочные плащи, которые они надели, чтобы не мозолить глаза своими советскими мундирами, агенты предстали перед штурмбаннфюрером в погонах майора и капитана Красной армии.

— Как видите, на звания мы не скупимся, — холодно прощупал их обоих взглядом Скорцени. — На деньги, кажется, тоже, — вопросительно взглянул на Кондакова.

— Так точно. Там у них, правда, продовольственные карточки... Но черный рынок тоже работает.

— Выпускник такой элитной диверсионной школы должен уметь сам добывать себе на пропитание. Когда заходит речь о деньгах для агента, работающего и стране противника, мне становится стыдно. Есть еще какие-то просьбы? Пожелания?

Диверсанты переглянулись и как-то неуверенно пожали плечами.

— На той, первой явке, на которой будете приходить в себя после десантирования, вы найдете еще довольно значительный запас патронов, сухих пайков и денег. Если же у вас возникнут какие-то проблемы здесь, то — Скорцени взглянул на часы — до вашего отлета остается почти полтора часа. Гауптштурмфюрср, возглавляющий подготовку к операции, постарается решить их очень оперативно. Я же хочу выступить в роли пастора, — ангельски ухмыльнулся Скорцени. — Или попа — так, кажется, по-русски?