Странник. Зима Мира - [130]

У вас нет законов, лишь здравый смысл и ограниченное число обычаев. Сильнее всего, я не сомневаюсь в этом, вас друг к другу притягивает желание доставить удовольствие тем людям, которых вы любите. У вас нет ни судебных разбирательств, ни суда; вы просто выносите свой приговор на основе взаимного согласия. У вас высокий уровень самодисциплины, и я полагаю, высок и средний показатель умственного развития, но все это — лишь результат естественного отбора: те, у кого нет таких качеств, просто погибают, не оставляя после себя потомства.

И вы очень нуждаетесь в свободном пространстве, и эта потребность еще сильнее вашего желания жить. А уж из этого, скорее всего, и вытекает все остальное: ваши браки, ваши умения, ваша любовь к земле, весь ваш общественный уклад… и ваша душа (вот, вновь мне пришлось употребить рогавикианское словечко, и я не уверен, что правильно).

Я не знаю, откуда взялась эта ваша потребность. Вряд ли здесь уместно использование слова „инстинкт“, верно? У многих животных есть чувство территориальности. У моих соплеменников, похоже, есть зачаточная форма его. В вас же, кажется, оно становится доминирующим. И это мощная врожденная настоятельная потребность отличает вас от меня сильнее, чем отличие во внешнем облике или фигуре.

Мне кажется, ваше стремление охранять свои границы происходит в результате естественной реакции на необходимость сохранения незанятого пространства вокруг вас. Но откуда же оно взялось?

Феромоны? Сейчас я употребил киллимарейчанское слово. Так называются выделения у животных, с помощью которых они могут влиять на своих собратьев. Грубым примером может служить мускусный запах, который привлекает самцов к самкам в период размножения. Я прочитал, что натуралисты в моей стране в наши дни полагают, что муравьи и пчелы трудятся сообща из-за феромонов… например, так они отмечают путь к пище. А вот как среди людей, кто знает?

Возможно, вы, рогавикианцы, выдыхаете какое-то вещество, которое в определенной концентрации заставляет вас нервничать. Понимаешь, вы не можете ощущать это вещество, и, быть может, в сочетании с запахом человека вы не переносите и сам этот запах; и когда все больше людей скапливается на вашей территории, вам это кажется ненормальным…»

Донья задумчиво покивала головой.

«…Как и почему это происходит, можно лишь строить догадки, пока мы не узнаем больше. Но вот мое мнение: когда только началось наступление ледника, всего не хватало, но потом природа приспособилась к измененным условиям, и вернулось прежнее изобилие. Тем временем те люди, которые не хотели жить огромными, тесными группами, имели больше шансов выжить на равнинах, чем те, кто жил там раньше.

Интересно, создаются ли эти мои гипотетические неуловимые флюиды в ходе химических реакций, происходящих внутри тела человека, которые имеют на него еще более странное воздействие, чем это? Не думаю, что ты, дорогая моя Донья, когда-либо задумывалась над этим, но ты — как и почти любая женщина твоего народа — настоящая девушка — мечта для любого мужчины-чужеземца, и ты превратила эту мечту в реальность: кто еще способен доставлять радость столь многим мужчинам и самой получать удовольствие от каждого из них, и не испытывать при этом болезненного принуждения, а наоборот, быть деятельной во всех областях жизни? Скажу тебе, что такое удается лишь очень немногим женщинам в моем мире, да и то у меня большие в этом сомнения.

Но одно лишь это не может служить оправданием вашему обращению с нашими мужчинами. Конечно, вам от них ничего не нужно. Несмотря на все это, на ваше высокомерие, часто даже бессердечие, ветреность, несмотря на все это, насколько же невинны вы, женщины Рогавики! И вы сами предупреждаете нас. Может, само это вещество, которое делает вас такими, какие вы есть, проникает в нас и оказывает подобное же воздействие, но в нас нет вашей врожденной способности сохранять душевное равновесие. И ведь вы не опасны для мужчин-рогавикианцев, верно?

Может быть, именно поэтому вы никогда не влюбляетесь в нас так, как мы — в вас… как, возможно, вы влюбляетесь в своих мужчин в своих семьях? Вот тут я использовал свой родной язык…»

Донья нежилась в лучах солнца рядом с ручьем. Ветер усилился и шевелил ее волосы. На отмели на мгновение промелькнула щука — речной хищник.

«…Ну вот, моя дорогая, я и подошел к концу. „Наконец-то“, — вероятно, думаешь ты. Но, понимаешь, кроме этих предположений и вопросов, которые, возможно, когда-нибудь пригодятся тебе, мне нечего подарить тебе на память. Но сначала я должен объяснить тебе ход моих мыслей, а уж потом сообщить, к чему они меня привели, хотя это довольно просто. Может быть, я прав, может быть, я ошибаюсь, но вот мое предположение.

Повсюду на земле люди — домашние животные.

И только одни вы, рогавикианцы — дикие животные.

Я не говорю, хорошо это или плохо. Быть может, будущее принадлежит вам, а может, вы обречены погибнуть, или же оба наших вида будут сосуществовать вместе еще минимум миллион лет. Человек живет не для того, чтобы думать о своем конце.

Близится утро, я смертельно устал, но хочу отдать это письмо в руки человека, который сегодня отправляется на север, хотя сезон для путешествий уже миновал. Но у меня нет ничего, что могло бы сделать тебя осторожнее. У меня есть лишь тягостное понимание того, что ты, Донья, и я не можем быть мужем и женой точно так же, как ястреб и морской лев. Ты говорила мне это в степи, а потом — среди снегов у реки. И теперь я попытался объяснить тебе причину этого.