Они дотянут, Сидир это знал. Скоро они доберутся до менее суровых мест, где смогут прийти в себя. Потом они снова овладеют Арваннетом, подвергнут справедливому возмездию предателей и еще до наступления лета устроят победный пир. И если они сначала встретятся с противником, каким бы многочисленным он ни был — орда против орды — и очистят землю от этих бродяг, что ж, на следующий год они будут обладать севером, как мужчина обладает женщиной.
Ему хотелось, чтобы эта мысль доставляла ему больше радости.
Перед рассветом Драконова дня, семнадцатого Ухаба, он понял, что сегодня состоится решающая битва. Накануне вечером он достиг верхнего рукава изгиба реки. Скача по земле между своим лагерем и вражеским, он внимательно исследовал местность от лесов до берега реки. Берег не казался особенно опасным для него и его охраны. Рогавикианцы знали о его прибытии, но кроме разведчиков никто не покидал их лагеря. Крошечные огоньки указывали, где они располагались — на целые мили вокруг острова вниз по реке. Он прикинул, что их численность примерно равняется количеству его солдат и что противник, видимо, лелеет дикую надежду использовать Рог Неза в качестве крепости, при необходимости подтягивая подкрепления с тыла.
— А пока, — насмешливо сказал полковник Девелькаи Сидиру, когда тот повернулся, — они очистили лед от снега. Теперь у нас очищенная дорога по западной стороне излучины.
Командующий нахмурился.
— М-м, они ведь не полные идиоты, — заметил он. — Из того немногого, что нам известно о падении Арваннета — чертовски немного! — ясно, что северяне не просто играли там вспомогательную роль — именно благодаря им и был взят город!
— Сэр, некто заранее все подготовил, кто-то сказал им, что надо делать, и дал им волю. Только и всего.
— Несомненно. Однако может быть так, что этот некто оставил город с тех пор. Нам нужно быть осторожными.
Спал Сидир неспокойно, что часто случалось с ним после того, как Донья покинула его. Просыпаясь ночью несколько раз, он вдруг ловил себя на том, что тревожится за своих людей. Его мучили угрызения совести, что он лежит в теплой и сухой постели, в то время, как они — под застывшим на морозе Серебристым Путем. Но, конечно, так должно быть. Несколько лишних больших куполообразных палаток стали бы для них непреодолимой обузой — их бы пришлось тащить через торосы, высотой в гору, без какой-либо помощи. И если во время сражения у Главнокомандующего все будет плыть перед глазами, то это приведет к лишним смертям среди них. И все равно комфорт причинял ему боль.
Ординарец принес ему кофе и зажег фонарь. Есть перед сражением было неблагоразумно. Он оделся: нижнее белье, толстая рубашка, колет, брюки, сапоги, шпоры, доспехи, портупея, шлем, копье, меч, латные рукавицы. Выйдя на улицу, он вдруг понял, что бароммианская одежда плохо защищает от холода. Воздух обжигал, когда он тяжело втягивал его через ноздри и выдыхал пар. Воздух окутывал его лицо, словно густая жидкость. Под сапогами скрипел снег. Никаких других звуков он не слышал. Верхний лагерь лежал еще в тени, освещаемый лишь последними звездами на западе и бледным предрассветным сиянием на востоке. Деревья были похожи на скелеты. Сидир стоял на крутом обрыве и все смотрел вниз, на реку. Там неясной массой вырисовывались фургоны со снаряжением и припасами: ящики со снарядами, пушки, тягловые животные и солдаты, присматривающие за всем этим. Он слышал ржанье лошадей, далекое, как сон. Блестели стволы орудий. Сегодня им предстоит горячая работенка — бросать камни по телам живых людей. Почти на милю до противоположного берега тянулся сверкающий лед. А дальше простиралась покрытая инеем земля, сливаясь вдали с сумраком ночи.
На него нахлынули воспоминания. Высокогорные пастбища Хаамандура, Зангазенг у подножия священных вулканов, Анг, жена, с которой он жил в молодости, шестеро рожденных ею детей — их воскрешала в его памяти луна. Наис с его великолепными дворцами, жена Недайин, на которой он женился недавно, когда достиг своего нынешнего положения — да существовали ли они вообще?
Он укротил биение своего сердца и двинулся меж рядов солдат и офицеров, приветствуя их, он сыпал шутками, отдавал распоряжения, ободрял их. Постепенно рассветало, и вот уже солнце показалось над горизонтом, и снег засверкал чистой мягкой голубизной, и лед заискрился, словно алмазные или хрустальные россыпи. Зазвенели рога, застучали барабаны, раздались резкие команды, которым ответил лязг металла — отряды выстроились, и армия двинулась вперед.
Сидир тоже уже готов был двинуться с места, когда один всадник, что-то сказав его охранникам, подъехал к нему и остановился.
— Сэр, кажется, они выслали парламентеров.
— Что? — Он был поражен: такого они никогда не делали.
— Их с полдюжины, сэр. Они покинули остров и взбираются по склону холма на лошадях, а в руках зеленый флаг, и они направляются прямо к нам. Никакой другой вражеской активности не замечено, и у них только ручное оружие.
— Переговорите с ними, — распорядился Сидир. — Если они действительно хотят переговоров, приведите их сюда.
Следующие полчаса ожидания он с трудом сохранял спокойствие, но кровь так и бурлила в нем, хотя он и пытался справиться со своим возбуждением и старался думать только о предстоящей битве. Его солдаты двигались быстро, и, когда прибыли рогавикианцы, рядом с ним почти никого не осталось.
