Странник - [3]

— Ну вот, ты его сломал! — воскликнул Джек, нагибаясь и высматривая под капустными листами овальный портрет.

Портрет он нашёл, обдул и протёр о брюки, после чего аккуратно вставил на место. Маленькое устройство найти не удалось: видимо, они нечаянно втоптали его в землю, уж слишком оно было крошечное. Закрыв медальон, Джек разглядел на его крышке какую-то надпись, но буквы были ему незнакомы.

— Тут что-то написано, — сказал он. — Буквы какие-то странные.

— Может, это по-русски? — предположил Нед.

— Может быть, — задумчиво ответил Джек. — Я их алфавита не знаю.

Нед хотел снять с ручки мёртвого ребёнка и браслетик, но Джек, не вытерпев, заорал:

— Не смей!

— Ладно, ладно, чего ты, — отступил Нед. — Зачем орать-то? Видишь, мальца напугал. Он со страха даже описался.

— Дай его сюда! Ты его даже держать правильно не умеешь!

Джек взял у Неда вновь зашедшегося в плаче малыша и бережно прижал к своей груди.

— Ну, ну, — сказал он ласково. — Всё хорошо…

С превеликими ухищрениями Неду удалось незаметно вывезти найдёнышей с фермы. Сначала он хотел, как они с Джеком и решили, оставить обоих младенцев у двери приюта, но передумал. Он оставил только живого, а мёртвого, завёрнутого в майку Джека, на обратном пути закопал на пустыре. Ямку он вырыл достаточно глубокую, чтоб не могла учуять собака, а землю хорошо притоптал и закидал ветками и листьями. Потом, сняв шляпу, возвёл глаза к небу и проговорил:

— Господи, прими эту невинную душу. И прости мне, что я сделал.

После этого, вполне успокоенный, он вернулся на ферму и сказал Джеку, что всё в порядке. Их рабочий день был окончен, и они отправились по домам: Нед — в свой холостяцкий фургон, а Джек — к жене и дочке, в маленький семейный домик.

Космический аппарат был обнаружен на следующее утро другими работниками. Хозяин фермы мистер Маккаллум, озабоченно побродив вокруг него и почесав в затылке, сделал вывод:

— Опять эти русские!

Чтобы вывезти аппарат с поля, нужна была техника. Техникой ферма располагала, но сама операция вывоза разорила бы капустные посадки, потому было решено оставить штуковину на поле до уборки урожая. Так она и ржавела посреди капустных кочанов до осени, а после того как урожай был снят, железяку вытащили грузовиком и отвезли на мусорную свалку. Там она пролежала пару недель, пока на неё не наткнулся бомж-радиолюбитель (поверьте, бывают и такие!). Он выкрутил из неё половину электроники — всё, что смог, а что не смог, оставил. Он попытался продать детали, но никто из скупщиков подержанной электроники не смог понять, что это за приборы. Расстроенный бомж выкинул всю эту груду никому не нужного металла в ближайший мусорный бак, себе оставив лишь вполне неплохое сиденье, а корпус аппарата с остатками начинки вскоре был утилизирован вместе с другим металлоломом. Таким образом, от таинственного космического аппарата не осталось и следа, кроме вмятины на поле, но и та просуществовала недолго: вскоре она была запахана трактором.

Глава II. Двуполый эльф

Когда Джима нашли монахини, он ещё не знал, что он не такой, как все люди. Он плакал, потому что был голоден, и жалостливые сёстры первым делом накормили его. Сначала они предприняли попытку разыскать мать, подбросившую ребёнка в приют, но поиски ничего не дали: никто из местных ничего не слышал и не видел. Ребёнка окрестили и нарекли Джеймсом, а потом сестра Констанс, имевшая медицинское образование, при более внимательном осмотре обнаружила, что его анатомия не совсем соответствует норме. Ребёнок отличался особым строением ушной раковины: у него отсутствовал козелок, а сама раковина была заострённой формы, с очень маленькой мочкой.

— Если бы я верила в эльфов, я бы сказала, что у него уши, как у эльфа, — сказала поражённая сестра Констанс.

Но это была не самая главная странность Джима. Он имел одинаково развитые мужские и женские половые органы, то есть, одновременно был и мальчиком, и девочкой. Во всём остальном он был вполне обычным ребёнком: ел то же, что и все дети в приюте, спал, плакал и пачкал подгузники. Необычным в нём, пожалуй, был лишь его не по возрасту смышлёный взгляд, а ещё у него гораздо раньше начали резаться зубки. Он поступил в приют с ещё не отсохшей пуповиной, то есть, был новорождённым, но при этом выглядел так, будто ему было уже месяца три. Все молочные зубы у него прорезались к четырёхмесячному возрасту, а говорить он начал гораздо раньше, чем ходить. Однажды, когда сестра Констанс проводила очередной медосмотр, необычное существо с эльфийскими ушами вдруг чётко и членораздельно произнесло:

— Сестра Констанс!

У сестры Констанс чуть не случился сердечный приступ. Она позвала сестру Маргариту, сестру Бернардину и сестру Эстеллу, и пятимесячный малыш повторил фокус: он не только назвал по имени её, но и перечислил имена всех присутствующих сестёр, произнося все звуки чётко и правильно. Все сёстры чуть не попадали в обморок.

К семимесячному возрасту Джим знал около ста слов и уже мог строить простые фразы вроде "Джимми хочет кушать" или "Джимми хочет пи-пи"; когда в приют однажды приехала бездетная супружеская пара, необычный ребёнок сразу поразил их. Джону и Лилиан Гроувер было уже под сорок, но у них не было своих детей. Они поженились поздно, Джон страдал бесплодием; решение усыновить ребёнка они приняли полгода назад. У Лилиан это был второй брак, а первый распался после трагической гибели дочери: девочку сбил мотоциклист. Джон также в прошлом пережил развод, три года жил холостяком, пока не встретил Лилиан. И вот, они приехали в приют Марии Магдалины, чтобы стать любящими родителями какому-нибудь малышу. Симпатичный голубоглазый кроха сразу понравился Лилиан, а когда она спросила: "Как тебя зовут, малыш?" — ребёнок вдруг разборчиво ответил: