Странница - [47]

— На них заклятие, — негромко сказал Гарвин. — Сложное заклятие. Они не сами сюда пришли, Проводник, и уйдут не сами… — Он пошел — вроде бы к Лиассу, но на пути оказались «заклятые», и что-то такое было в Гарвине, что они буквально раскатились в стороны, освобождая ему путь. — Видишь, Владыка? Надо бы мага Кариса пригласить, чтоб тоже посмотрел.

Кто-то из эльфов тут же сорвался с места и с олимпийской скоростью помчался за Карисом.

— Исцелите их кто-нибудь, — бросил Маркус, — а то ведь эти двое кровью истекут. — Невелика, конечно, потеря, да мало ли, авось на что сгодятся.

Он нагнулся и обтер окровавленное лезвие о куртку одного с пропоротой ляжкой, плавно опустил меч в ножны и подошел к Лене.

— Ну и чего они тебе не понравились-то? — шепотом спросил он и отвесил поклон. — По мне, нормальное дурачье.

— Ты у меня еще получишь, защитничек, — пригрозила Лена, опираясь на предложенную руку. Эльфы хлопотали около раненых, останавливали кровь, затягивая ткани, но небрежно, что, как Лена уже знала, вызывало у исцеляемых очень неприятные ощущения. Лидер их с ужасом смотрел на свою отрубленную руку, пока совсем молоденькая эльфийка возилась с тем, что от руки осталось. Прибежал Карис, осуждающе посмотрел на Маркуса — тот немедленно заинтересовался парящим в небе ястребом — и оглядел пострадавших.

— Грубое заклятие, — поморщился он. — Аж глаза режет. Но сложное, многослойное. Кто-то послал их сюда, Владыка. А этот рубака, как всегда, не разобравшись…

— Ага, Светлую можно безнаказанно эльфийской подстилкой называть, — кивнул Маркус. — Пусть спасибо скажут, что не поотрубал им… эээ… что-то другое.

Услышав про подстилку, милый и мирный Карис пнул того, который был к нему поближе. Очень негуманно пнул. В то самое «что-то другое». Эльфы даже не засмеялись. Позавидовали. Подоспел Кавен — великий маг-теоретик, кто-то сбегал за Кайлом, маги засуетились, обмениваясь отрывочными репликами. Гарвин вернулся к Лене.

— Погуляй, Проводник. Мы не договорили с Аилленой.

Маркус, естественно, не услышал.

— Гарвин, о чем мы говорили? Язык сдерживай.

— Прости, Проводник. Я не хотел тебя обидеть. Мне действительно нужно поговорить с Аилленой. Пожалуйста, оставь нас.

Маркус посмотрел на Лену. Она кивнула:

— Мы правда не договорили. А ты иди и готовься. Тебе мало не покажется, обещаю.

Маркус фыркнул и отправился домой. Гарвин взял Лену под руку.

— Не против прогуляться? Очень терпеливый у тебя друг. Я бы их убил.

— За что?

— Ну знаешь, — удивился он, — тебе мало? Хотя бы за оскорбление.

— За оскорбление нельзя убивать, Гарвин. Морду бить можно. А убивать нельзя.

Он неопределенно пожал плечами.

— У мужчин другие взгляды. Так ты не хочешь мне помочь?

— Хочу. Но о Трехмирье даже не заикайся, не поведу. У тебя впереди столько времени, Гарвин! Ты сможешь привыкнуть и к миру, и к тому, что не все люди заслуживают смерти.

— Рассказать тебе, как я забирал силу? — усмехнулся Гарвин. — Ты же сама меня выкинешь в Трехмирье.

— Давай я тебе лучше расскажу, — предложила Лена. — Народу собралось много. Весь холм был заполнен, и вокруг холма тоже толпились люди. Несколько тысяч собралось. И маги постарались — видно и слышно было хорошо. Не поленились доски для эшафота издалека тащить — не было леса поблизости, из города, наверное, привезли — там в миле-другой город горел. Сколочено было на совесть, даже ступеньки не скрипели, а ведь временное сооружение. Для единственного случая. Вот для креста доски не остругали, наверное, нарочно, чтоб еще и занозы были. Мелочь такая, но мелочь неприятная, правда? А у креста — эльф, которого чуть пополам не разрубили, весь бок разворочен. Не поленились исцелить, чтоб до казни дожил.

— Милит? — тихо спросил Гарвин.

— Милит. Так что пугай меня или не пугай, я не поведу тебя в Трехмирье. Ни тебя, ни какого-то другого эльфа. Ты сам себя боишься, Гарвин?

— Боюсь. У меня и правда нет дурных замыслов. Пусть я не верю людям, но я верю Владыке. Я спрашивал Кариса об отношении к некромантам… Знаешь, я не хочу, чтоб меня заперли где-то в темнице рядом со свихнувшимся некромантом-человеком.

— Почему — свихнувшимся?

— Потому что человек не может безнаказанно стать некромантом. Устроен не так. Природа магии другая. Некроманты, как правило, эльфы, Аиллена.

— А Владыка не может придумать какой-нибудь заслон для твоей магии?

— Может. Но не хочет. Магия не терпит заслонов, она рвется на свободу. Мне лучше бы выжечь себя… Но ведь беда в том, что самые сильные заклинания — разрушительные.

— А кокон света, например?

— А кокон света мне не по силам, — улыбнулся Гарвин. — Не сумею. Я не Владыка, я всего лишь его сын, хотя и талантливый. Могу я задать тебе личный вопрос?

— Задать — можешь. Это не значит, что я на него отвечу.

— Тебе хотя бы нравится Милит?

— Хотя бы нравится. Вот чего я не понимаю, почему его это «хотя бы» устраивает.

— Потому что любой может приказывать своему телу, а вот приказывать своему сердцу могут только те, у кого сердца нет. Ты делаешь Милита счастливым. И я ему немного завидую.

— Потому что не можешь быть счастливым?

Гарвин поцеловал ее ладонь.

— Не могу. Эльфы чаще всего однолюбы, а я в отличие от Милита свою жену любил. Помоги мне, Аиллена. Прошу тебя.