Странная практика - [64]

Тем утром, когда он пришел и увидел Грету с сухими глазами и ничего не выражавшим лицом, он, не колеблясь ни секунды, потянулся, чтобы дотронуться до ее разума. Это было таким же инстинктивным жестом, как протянутая рука или распахнутые объятия: «Позволь мне помочь, ты не одна, я здесь, я с тобой».

– Мы рассмотрим альтернативные варианты, – сказал он, ощущая в груди тяжесть, не имеющую никакого отношения к заболеваниям. – Он уже дал нам очень немало, не забывайте. Та семинария – «Аллен Холл» – я знаю, где она находится. И мне показалось, что эта секта поначалу была гораздо более невинной, чем вышло в итоге.

– От нее могли остаться какие-то документы, – подтвердил Ратвен, а Крансвелл обвел взглядом всех присутствующих.

– А если нет документов, то наверняка были люди, знавшие про эту группу, – предположил он. – Наверное, можно было бы посмотреть, не знает ли кто-нибудь, что с ними стало, куда они закопались и все такое.

Варни кивнул:

– И возможно, удастся выяснить, где брат Иоанн отыскал эти странные ножи и не может ли их оказаться еще больше.

Грета по-прежнему выглядела почти полностью выжатой, но под ее усталостью Фаститокалон заметил новую решимость. Он прекрасно знал, что наличие конкретного дела, последовательности необходимых действий вместо неопределенной чудовищности ситуации, всегда помогало ей держаться.

– Я тоже знаю, где эта семинария, – сказала она. – Когда-то у папы был там друг. Я тогда была еще маленькой, и мы иногда ходили к нему в гости. Вот только надо будет сообразить, как туда добираться на автобусе. Крансвелл прав, я сейчас без острой необходимости в туннели не стану спускаться.

– Я могу вас отвезти, – предложил Ратвен. – Я не меньше вас хочу все выяснить. Но вы уверены, что можете оставить Хейлторпа?

– Он стабилен, – снова повторила Грета, но теперь на ее лице, кроме решимости, отражалось чувство вины.

Фаститокалон вздохнул. Он ясно слышал – как будто Грета кричит – мысль, горевшую на поверхности ее сознания: «Я не могу оставить его одного».

– Он будет не один, – сказал Фаститокалон. – Я буду за ним присматривать, Грета. И если что-то пойдет не так, то я, наверное, единственный, кто сможет не допустить, чтобы это «не так» пошло еще дальше, – по крайней мере, на короткое время.

Она заметно повеселела.

– Я об этом не подумала, но да, конечно, ты можешь. Ты ведь магический. Или мирабильный, что ли.

Ее слова были полны тепла и симпатии. Больше того: Грета оторвалась от дверного косяка, пересекла кухню и крепко поцеловала Фаститокалона в щеку.

* * *

– Какое уродство! – сказал Ратвен, глядя через улицу на фасад семинарии в стиле семидесятых годов двадцатого века. – Да, кирпич слева уже достаточно плох, но прикрепленная к нему бетонная коробка из-под яиц просто слова доброго не стоит. А мне казалось, что у католиков есть вкус к хорошей архитектуре.

По правде говоря, зрелище было довольно гнетущее. Спустя пару десятков лет Грета уже плохо помнила свои редкие визиты сюда с отцом – только что в приделе пахло лилиями, полиролью и ладаном, как во всех католических храмах, и что священники в черных костюмах пугали ее своим бесшумным перемещением. Фасад здания, выходивший на Боуфорт-стрит, представлял собой непривлекательное строение из коричневато-желтого кирпича, а вот примыкавшую к нему часовню из бетона можно было описать словом «мрак».

– Вам туда можно заходить? – спросила Грета.

– Моему чувству прекрасного потом может потребоваться рюмка чего-то покрепче, – ответил он. – А насчет Бога не беспокойтесь. Если не буду прикасаться к святой воде и облаткам, со мной все будет нормально.

– Вам придется отказаться от причастия, – отозвалась она, ощущая себя немного чокнутой, – и мне, кстати, тоже. Я еретичка. Давайте поскорее с этим закончим.

Внутри было почти так же непривлекательно, как обещал внешний вид строений, но Грета остро ощутила, что даже в очень хорошем (чужом) пальто поверх джинсов и свитера она одета не так, как положено. Рядом с ней Ратвен в своей неброской, но чрезвычайно дорогой одежде выглядел гораздо более уместно: она даже обрадовалась, когда он встал впереди нее и любезно улыбнулся мужчине, сидевшему за столом.

– Здравствуйте, – сказал он. – Мне очень неловко вас беспокоить, но мы с приятельницей надеемся, что вы нам сможете помочь.

* * *

Как оказалось, Вестминстерский приход римско-католической церкви не был настроен на помощь в той мере, в какой Грете хотелось бы. Да, у них на втором курсе семинарии занимался Стивен Хейлторп. Он ушел чуть более двух месяцев назад. Нет, у них нет сведений относительно его местопребывания. Нет, он не говорил, куда направляется. Нет, у них в списках нет «Иоанна» ни под какой фамилией. И нет, они определенно не в курсе каких-либо клубов или объединений семинаристов, интересующихся воинствующими монашескими орденами тринадцатого века. Как они уже неоднократно информировали Скотленд-Ярд, они не привечают у себя никаких культов, и вообще, кто Ратвен такой и почему проявляет такой интерес к их делам?

В этот момент Грета испуганно заметила, что Ратвен делает глубокий вдох, стараясь успокоиться, и вставила: