Страницы моей жизни - [2]
Я легко, хотя и в октябре месяце, сдала экзамен за второе полугодие и стала посещать спонтанные вечеринки – с одобрения, а иногда и вопреки ничем не обоснованному запрету родителей. (Помню одного молодого человека, впрочем, довольно занудного, которого прогнал от дверей нашей квартиры мой отец, выступивший вдруг в роли аятоллы, или персонажа Фейдо; в то же время моя мать весело согласилась провести вечер у ее одноклассницы, и весь этот вечер нам пришлось отбиваться от рук отца этой подруги и ее друзей.)
Днем вместе с шестьюстами другими студентами Сорбонны я добросовестно пыталась протиснуться в забитую до отказа – если такой-то читал лекцию – или заглянуть в полупустую – если читал другой – аудиторию. В оставшееся время в театре Вье-Коломбье я слушала игру Сидне Бишета и Ревейоти на кларнетах, убаюкивающих или взбадривающих нас после полудня. По вечерам в том же зале я частенько стояла, подпирая стену, а когда везло – танцевала; затем, если карманные деньги были истрачены, возвращалась домой пешком. Чтобы поспеть к ужину, я бежала изнуряющим галопом, позволявшим преодолеть расстояние от Сен-Жермен до площади Ваграм и прибыть домой без кровинки в лице, но вовремя. И все это ради того, чтобы «утоптать несколько виноградин», как говорил мой отец, описывая джиттербаг.[1] Во время этих ночных скачек я наверняка побила немало рекордов по бегу.
Когда выдавалась минута, свободная от кларнета и интеллектуальных споров с Флоранс Мальро, моей сокурсницей по Сорбонне (споров, которые мы вели постоянно), я отправлялась в бистро, где добродушный хозяин то и дело подливал мне отвратительного кофе, которым я упивалась. Праздная, но возбужденная, я без конца писала и переписывала всякую чепуху. По ходу дела в маленькой голубой тетрадке стали появляться вполне достойные прочтения страницы, которые я очень хотела бы сейчас восстановить. В упомянутой тетрадке, три года спустя отданной на хранение абсолютно надежной подруге, боявшейся, что я потеряю свои черновики, был записан текст романа «Здравствуй, грусть». Вскоре подруга тяжело заболела, и я не осмелилась потребовать тетрадь обратно. После ее смерти я все же обратилась по этому поводу к родственникам умершей, но тетрадь исчезла. Я сама видела, как подруга прятала мои записи в свой несгораемый шкаф, но знала, что мать покойной, само воплощение зла, способна на все. Тетрадь с набросками – лишь одна из многих моих потерь, но ощущение, что я оставила ребенка у людей, не умеющих любить, не покидает меня до сих пор.
Короче, «Здравствуй, грусть»– книга, чтение которой не вызывает скуки и не отупляет. Но и на этот раз должна отметить, что хотя мастерство изложения в какой-то мере и поражает меня, восторженное отношение к роману со стороны современных молодых людей, совсем юных и постарше, по крайней мере тех, кто обсуждает его со мной, представляется мне скорее преувеличенным, нежели оправданным. По-видимому, люди, знакомые с моими произведениями, сначала прочли «Здравствуй, грусть», а потом – иногда – читали и другие мои книги; тем не менее этот роман по-прежнему живет во мне в виде личного или литературного воспоминания, и, подобно ребенку, отучившемуся в Высшей коммерческой, административной, политехнической или горной школе, он возвращается вдруг, чтобы положить свой последний диплом мне на колени, совсем как охотничий пес, оставшийся не у дел.
Что еще сказать о «Здравствуй, грусть», кроме того, что лучи славы иногда оборачивались довольно гнусными комментариями, которыми увлекались некоторые критики, раздраженные моим успехом и тем, что этот успех не покалечил, не сломал, не раздавил меня. Итак, купаясь в «лучах славы», я, например, узнала из некоторых газет, что эту книгу написала не я, а мой отец или Аннабель, или некий старый писатель, которому заплатили за молчание. Я не слишком страдала от подобных сплетен, но все же они достаточно сильно задевали меня, задевали настолько, что я даже пыталась опровергать их, доказывать, что пишу свои книги сама и что в них нет автобиографической подоплеки. В то время как одни газеты подсчитывали размеры моих авторских гонораров, а другие – мои легкомысленные траты, я злилась, но про себя. Как бы то ни было, романом «Здравствуй, грусть» был оплачен мой первый автомобиль «Ягуар ХК-140», хотя и подержанный, но великолепный, и я им немало гордилась. Мои родители в какой-то мере делили со мной бремя моей славы, наблюдая, как этот снежный ком превращается в лавину, избежать которой, как мне казалось, я никак не могла. Прекрасно помню свое первое интервью. Тогда еще я жила у моих родителей. Журналист оказался заикой и тотчас же пробудил во мне дремлющее, но легко проявляющееся заикание. И вот в маленькой гостиной мы приступили к ритуалу интервью; за приоткрытой дверью большой гостиной – я знала это – моя мать примеряла шляпки. «Так что же подтолкнуло вас к лит-лит-литературному творчеству?» – с любопытством спросил меня мой собеседник. Ответ: «Честно говоря, я-я-я н-н-не знаю, ч-ч-что…» Когда он ушел, измотав меня донельзя, я вошла в большую гостиную и увидела, что моя мать просто рыдает от смеха, избавившись наконец от мучительной необходимости сдерживать приступы хохота. «О!.. – сказала мне она. – Очень сожалею, я хотела уйти сразу после его появления, но первый же вопрос пригвоздил меня к месту… Я знала, что ты автоматически начнешь подражать ему. Занятный человек, т-т-ты не находишь?» Я с усталым видом пожала плечами, но, вспомнив недавнюю сцену, расхохоталась вместе с ней.
Томимые жаждой настоящего чувства, герои Франсуазы Саган переживают минуты волшебного озарения и щемящей боли, обольщаются, разочаровываются, сомневаются и… верят безоглядно.
Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.
Там, где бушуют настоящие страсти, нет места ничтожным страстишкам. Противостоять большой любви почти невозможно, когда на твоем пути встречается кто-то единственный и неповторимый. И ради настоящего счастья можно пройти и через тяжкие муки.
Герои романов Франсуазы Саган, потомки Адама и Евы, как и все смертные, обречены, любить и страдать, ибо нет и, наверное, не было на Земле человека, насладившегося любовью сполна...
В романе Франсуазы Саган «Женщина в гриме» снова рассказывается о любви. О любви, в начале которой ни Он, ни Она не знают, к чему приведет их встреча. Быть может, к недолгой и неудачной связи, быть может, к порыву страсти, не оставляющей ничего, кроме стыда. Но уже невозможно отвести глаза друг от друга и страшно упустить возможность радостного сосуществования, наполненного светом и нежностью.На русском языке роман публикуется впервые.
Любовь — чувство загадочное. Никто не знает, как она приходит, как уходит. Герои романа Франсуазы Саган не задумывались о природе подлинных чувств. И только роковое стечение обстоятельств вынуждает их по — новому взглянуть на своих возлюбленных, жен и друзей, на свое прошлое и настоящее.
В этой работе мы познакомим читателя с рядом поучительных приемов разведки в прошлом, особенно с современными приемами иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры.Об автореЛеонид Михайлович Заковский (настоящее имя Генрих Эрнестович Штубис, латыш. Henriks Štubis, 1894 — 29 августа 1938) — деятель советских органов госбезопасности, комиссар государственной безопасности 1 ранга.В марте 1938 года был снят с поста начальника Московского управления НКВД и назначен начальником треста Камлесосплав.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как в конце XX века мог рухнуть великий Советский Союз, до сих пор, спустя полтора десятка лет, не укладывается в головах ни ярых русофобов, ни патриотов. Но предчувствия, что стране грозит катастрофа, появились еще в 60–70-е годы. Уже тогда разгорались нешуточные баталии прежде всего в литературной среде – между многочисленными либералами, в основном евреями, и горсткой государственников. На гребне той борьбы были наши замечательные писатели, художники, ученые, артисты. Многих из них уже нет, но и сейчас в строю Михаил Лобанов, Юрий Бондарев, Михаил Алексеев, Василий Белов, Валентин Распутин, Сергей Семанов… В этом ряду поэт и публицист Станислав Куняев.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Ей казалось, что жизнь может продолжаться так бесконечно – только она сама не понимала, заключается ли в этом просто возможность, надежда или же угроза». Любовь и история трех людей, таких обыкновенных и таких удивительных, посреди ужасов Франции 1942 года – в романе классика французской литературы Франсуазы Саган.Только закрыв за собой дверь, можно открыть окно в будущее.
Любви в шалаше не бывает – есть лишь мечта о ней, и, возможно, этой мечте не стоит воплощаться. В классическом романе Франсуазы Саган «Сигнал к капитуляции» воплощенная мечта, как бы пленительна ни была, обречена с первого мгновения – и, тем не менее, прекрасна.«Неверность – это когда тебе нечего сказать мужу, потому что все уже сказано другому».
Обреченная любовь пылкого и взбалмошного юноши и зрелой женщины, измученной равнодушием и изменами любовника, камерный танец двух пар на долгом и порою грустном пути в вечность – в романе классика французской литературы Франсуазы Саган «Любите ли вы Брамса?».
Творческий, тонко чувствующий человек сталкивается с машиной нечеловеческого бытия в оккупированной Франции, пытается быть порядочным, ищет выход, не находит и в итоге принимает единственно правильные, пусть и страшные решения – в поразительном романе современного классика Франсуазы Саган «Рыбья кровь».Счастье мимолетно и лживо. Вечной бывает только печаль.