«Страна золота» — века, культуры, государства - [89]

Конечно, кроме религиозного чувства и благочестия — ведь эту причину никогда нельзя сбрасывать со счетов, когда имеешь дело с людьми средневековья, будь то в Африке, на Ближнем Востоке или в Европе, — Даудом руководил и трезвый политический расчет. Он старался еще больше укрепить одну из социальных опор своей власти— союз с мусульманским духовенством. При этом государе Сонгай не знало никаких серьезных внутренних неприятностей— ни усобиц, ни восстаний местных правителей.

Впрочем, Дауд, по-видимому, и в самом деле был личностью незаурядной по тем временам. Он единственный из сонгайских царей, о котором сообщается, что он обучался Корану и другим мусульманским дисциплинам. Он первый устроил при дворе книгохранилище и держал переписчиков, которые для него переписывали книги.

Наследникам своим Дауд оставил на первый взгляд сильное и процветающее государство. Но его блестящее правление не могло преодолеть коренных, органических пороков., социальной и политической организации державы аскиев.

Это проявилось сразу же после смерти Дауда: сам он попытался было сделать преемником своего сына Мухаммеда-Бани, но власть захватил другой его сын, правивший под именем аскии ал-Хадж Мухаммеда II. Царствование ал-Хаджа продолжалось всего три года с небольшим, с августа 1583 по декабрь 1586г., и не отмечено было ничем особо примечательным, кроме разве склоки, вспыхнувшей внутри верхушки факихов Томбукту из-за должности кадия, которая освободилась после смерти Акиба— второго сына кадия Махмуда ибн Омара. Любопытно, что аския старался как можно дольше оставаться в стороне от этой истории. Только под сильным, очень сильным нажимом назначил он в Томбукту нового судью: Омара, третьего из сыновей все того же Махмуда ибн Омара, который еще в правление основателя второй династии претендовал на всю полноту власти в городе.

В самом конце 1586г. царевичу Мухаммеду-Бани все-таки удалось наконец свергнуть аскию ал-Хаджа II и провозгласить аскией себя. Но его царствование оказалось еще короче — меньше полутора лет. Зато именно в его время вспыхнула самая крупная из всех междоусобных войн, какие знала история Сонгайской державы.

Она началась ссорой между наместником Кабары, тем самым кабара-фармой Алу, у которого отобрали имение для передачи альфе Кати, и Садиком, сыном аскии Дауда, занимавшим второй после канфари пост в государстве— баламы, наместника и командующего войсками в центральной части страны. Вернее всего, ссора послужила только поводом для выступления баламы Садика против брата-аскии. Балама собрал войско и после неудавшейся попытки привлечь на свою сторону еще одного из сыновей Дауда— канфари Салиха— двинулся на Гао. Ас кия Мухаммед-Бани выступил ему навстречу, но неожиданно умер в походе еще до столкновения с противником.

Встретиться с мятежниками в поле, нанести им поражение и закончить войну пришлось уже новому аскии— Исхаку II, тоже сыну аскии Дауда. Его матерью была вольноотпущенница, поэтому царевичем Исхак носил прозвище дьогорани: так звучал в сонгайской передаче знакомый уже нам мандингский термин дьонгорон — «вольноотпущенник». Кстати, аскией Исхак стал, тоже только подавив в зародыше заговор других царевичей, вовсе не желавших видеть его государем.

К апрелю 1588г. усобица была ликвидирована. Но она сильно подорвала мощь державы, и сказалось это уже очень скоро, в начале 1591 г., когда Исхаку II пришлось встретиться с куда более сильным и опасным врагом, чем балама Садик: с марокканским экспедиционным корпусом паши Джудара.

«История искателя» в общем весьма одобрительно отзывается о личности нового аскии: Исхак-де «был благороден, добр, щедр и приятен лицом». Конечно, насчет доброты можно было бы и поспорить, прочитав в той же хронике описание крутой расправы Исхака с участниками заговора, о котором только что говорилось. Но в конце концов и аския, и Ибн ал-Мухтар Гомбеле были людьми своего времени, их представления о доброте вовсе не обязательно должны совпадать с нашими... Но вот царствование Исхака хронист оценил совсем по-другому, чем самого аскию. «Исхак, — читаем мы, — пробыл у власти три года. В его дни обнаружился упадок их державы, и стали очевидными в ней смута и потрясение».

Сонгай в большом мире: гроза с севера

Мы подходим к завершающему этапу истории Сонгайской державы — ее падению под натиском марокканских завоевателей. Поход паши Джудара, решивший судьбу Сонгай, имел свою предысторию. На протяжении всего XVI в. отношения между сонгаями и Марокко были полны кризисов, политических и экономических, и конфликтных ситуаций. Поводов для этого оказывалось предостаточно, хотя на первый план в источниках обычно выступает вопрос о том, кому распоряжаться соляными копями в Сахаре — саадидскому султану или сонгайскому аскии. Ведь соляная торговля продолжала быть важнейшим источником для царской казны, а в средствах этих, т.е. в конечном счете в суданском золоте, весьма нуждались что в Гао, что в Марракеше. Исследования последних лет все чаще обращают внимание, однако, на некое фундаментальное сходство в социально-экономических структурах обоих государств. И в Сонгай, и в Марокко самодержавная власть правителя утверждалась в постоянной борьбе с населением, которое в большой своей части только считалось покоренным; и там и тут это влекло за собой бесконечные карательные походы; и одновременно по обе стороны Сахары постоянно усиливался нажим на разные группы населения со стороны царской казны. И, кстати, эти «опоры власти» пережили и шерифскую династию Саадидов, и династию, созданную в Судане Мухаммедом Туре.