«Страна золота» — века, культуры, государства - [90]

Как бы то ни было, на протяжении почти полувека на авансцене сахареко-суданской «большой политики» оставалась все же именно соль. Мы не раз уже говорили, что главным источником ее для Западного Судана были копи Те-газзы. Тот, кто держал их в руках, мог практически держать в руках и всю золотую торговлю с Западной Африкой. По обе стороны Сахары это прекрасно понимали. Но до начала XVI в. Тегазза оставалась подчинена кочевникам-месуфа, тем самым, о которых Ибн Хаукал писал еще в X в. Только после создания великой Сонгайской державы кочевникам пришлось потесниться и признать верховную власть аскии. Так, с правления ал-Хадж Мухаммеда I цари Гао сделались хозяевами соляных копей.

Саадидские султаны Марокко тоже попробовали проявить активный интерес к Тегаззе. В 1546 г. султан Мухаммед аш-Шейх обратился к аскии Исхаку I с предложением уступить ему соляные копи. Как рассказывает Абдаррахман ас-Сади, аския холодно ответил, что он — не тот Исхак, который станет выслушивать подобные предложения: такой-де Исхак еще не родился на свет. И в подтверждение такого недвусмысленного ответа повелел своим туарегским вассалам отправить двухтысячный отряд пограбить пограничную южную провинцию Марокко, Дра. Только десять лет спустя марокканцы смогли ответить на эту обиду. Посланный в Тегаззу отряд добился «внушительного» успеха: были убиты сонгайскиЙ управитель коней и селения и несколько туарегов, занимавшихся погрузкой соли. После этого марокканцы ушли назад. И в соляных делах больше чем на десять лет наступило полное затишье. Правителям Марокко было не до сахарской торговли.

И здесь перед нами предстает та решающая роль, которая в сонгайско-марокканских отношениях принадлежала внешнеполитической обстановке в масштабе всего Средиземноморья; ведь Западный, да и Центральный Судан были неотъемлемой частью того сложного комплекса отношений, который сформировался в этом регионе в течение нескольких столетий. А комплекс этот создавался действиями многих участников — испанцев, португальцев, турок (притом как в Стамбуле, так и в Алжире), хаусанских правителей княжества Кебби (тех самых, что носили титул канта) и других городов-государств и, конечно же, кочевых племен Сахары, туарегов и арабов. Именно запутанное переплетение их действий определяло поведение правителей Марокко, для которых в конечном счете экспансия в южном направлении оказалась чуть ли не условием выживания: ведь у них в отличие от испанцев и португальцев не было заморских владений, откуда в Европу с начала XVI в. непрерывным потоком поступали драгоценные металлы!

Большая часть XVI столетия ушла у марокканцев на то, чтобы отстоять независимость страны перед лицом двух очень грозных противников — турок и португальцев. Турки к середине века подчинили себе всю Северную Африку и стояли у границ Марокко на востоке. Португальцы упорно пытались покорить страну, продвигаясь в глубь нее от захваченных гаваней на побережьях Атлантики и Средиземного моря. Правда, Саадидам удалось получить военную помощь от турецких наместников в Алжире против португальцев. Однако турецкой опасности это не умаляло. Тем более что как шерифская династия Саа-диды претендовали на сан халифа — османские же султаны в Стамбуле, сами принявшие этот титул после завоевания Египта в 1517 г. и ликвидации марионеточного халифата каирских Аббасидов, отнюдь не скрывали своего неудовольствия по поводу саадидских притязаний.

Только блестящая победа над португальцами при Эль-Ксар эль-Кебире в 1578 г. и последовавшее за нею объединение Марокко под властью молодого султана Мулай Ахмеда, принявшего почетный титул ал-Мансур — «Победоносный», достаточно прочно обеспечили стране внешнюю безопасность, включая и безопасность от турок. Дело в том, что при Эль-Ксар эль-Кебире погиб бездетный португальский король Себастьян, и в 1580 г. испанская армия под предводительством известного герцога Альбы присоединила его владения к владениям Филиппа II. Теперь Испания могла служить для Мулай Ахмеда противовесом против турок, а самой Испании султан мог не опасаться: слишком уж глубоко испанцы увязли в Нидерландах, а уж после гибели Великой армады в 1588 г. им и вовсе было не до Марокко. Правда, так сказать, на всякий случай Мулай Ахмед усердно укреплял дружественные отношения с Англией — самым опасным из противников Испании в тот период. Но, так или. иначе, теперь в Марракеше могли заняться суданскими делами.

А было это, на взгляд марокканских верхов, совершенно необходимо. Страна была разорена непрерывными войнами в течение десятилетий, да и внешняя угроза вовсе не была устранена окончательно. Султан собирался модернизировать свое войско, перевооружить его огнестрельным оружием, а для этого надо было торговать с Европой. Главную ставку в этом отношении ал-Мансур как раз и делал на Англию; недаром он счел необходимым специальным посланием уведомить королеву Елизавету I об успехе экспедиции в Судан.

Но как раз к 80-м годам XVI в. произошло заметное падение значения западносахарского караванного пути в торговле с Суданом. Во-первых, немалая доля западноафриканского золота уходила теперь к европейским факториям на побережье; а во-вторых, сонгайские государи, начиная с аскии Дауда, сумели переориентировать почти весь оставшийся поток желтого металла на восточный путь. И золото утекло в Триполи и в Египет, т.е. в конечном счете в турецкие руки. Ал-Мансур попробовал было начать действовать традиционным способом — перехватывая торговые пути; но это явно было ему не по силам: пришлось бы столкнуться и с турками, и с находившимся именно в это время на вершине могущества центральносуданским царством Борну. А союз с Борну нужен был марокканцам, чтобы оставить Сонгайскую державу в международной изоляции, и им это удалось. Дело определенно чтло к тому, чтобы попытаться захватить в свои руки истоки золотой торговли. Но еще до того как решение об этом было принято, марокканцы вновь обратили свое внимание на сахарские соляные копи в Тегаззе.