Страна возможностей - [32]

Дома я встаю под душ и закрываю глаза под горячей водой. Зажимаю руками рот и кричу. День подходит к концу. Пережить только воскресенье, а там и понедельник.

Еще одно собеседование

— Ну что ж, мы посмотрели ваше резюме. Как вы думаете, почему вы подходите для этой вакансии? Кажется, у вас нет опыта продюсирования проектов. Много чего есть, но этого нет.

— Да, опыта нет, но мне кажется, у меня есть подходящие компетенции, и вообще, знаете, мозг у меня работает.

— Хорошо, вот смотрите, у вас есть проект. Предположим, вы его выполнили. Как вы будете оценивать его качество по итогу?

Я задумался, как на экзамене. Время остановилось и стало вязким, я чувствовал, как в меня впились взгляды. По телу пошел пот.

— Как оценивать? Наверное, спрошу у клиента, посмотрю ки-пи-ай. Как его еще можно оценить?

Какой же я идиот. Зачем я сюда полез? Меня же тут сожрут.

Три женщины, окружившие меня в этом замкнутом помещении, переглянулись и сделали отметки в блокнотах.

— Послушайте, а как вы вообще себе представляете работу продюсера?

Я задумался. Задумался о том, что пытаюсь устроиться продюсером спецпроектов в пиар-агентство, продвигающее видеокарты и разную компьютерную технику. Кто меня вообще сюда потянул? Неужели мне так нужны деньги? Разве хочу я снова ехать каждый день на край желтой ветки, подниматься в забитом лифте, сидеть в офисе? Может, вернуться в официанты?

— Слушайте, а давайте я вам расскажу, почему я вам не подхожу.

Х.В. Апрель 2016

Все снова разъехались кто куда, и я остался один. Денег, как всегда, не было: изредка я подрабатывал курьером, собирая заказы на YouDo, бегал по офисам, разнося документы, а в остальное время соблюдал аскезу: не пил, бегал по утрам, ел крупы и читал книги в полной тишине. В интернете не происходило ничего интересного, и его забросил.

Я лениво прошелся по общежитию: украл в столовой булочку, в магазине на последние купил банан и йогурт. Вернулся в комнату, и стоило мне только оторвать от йогурта фольгу, как за окном раздался звон церковных колоколов.

Страна отмечала Пасху. А я и не заметил.

О том, что у нас прямо под боком стоит храм, я узнал лишь спустя несколько лет после переезда, когда обнаружил, что прямо у церкви находится покестоп. Я выглянул в окно: на звук колоколов шла колонна в платках с иконами. Пасхальное служение.

— Где Пасха, там и куличи с яйцами, — подумал я. — Вдруг что-нибудь перепадет.

В животе заурчало. Я не был знаком с православными традициями, но был уверен, что это очень по-христиански — раздать немного выпечки страждущим. В детстве я исправно молился ночами о здоровье всех, кого я только мог знать, просил бога о хороших оценках или хотя бы избавить меня от двоек в дневнике. Однажды перед сном я в голове случайно произнес что-то плохое про Иисуса — и полночи потом просил прощения: плохие слова не хотели уходить из головы, и я каждый раз просил прощения у бога за эти мысли. Я тараторил в голове молитвы и покаяния, пока не уснул в бреду и панике. Я попаду в ад, думал я.

Несколько лет в нашем доме жила моя глубоко религиозная тетя. Мы все звали ее «тетей», хотя никакой она тетей не была: так, сестра деда из Украины. Большая, грузная женщина с толстыми губами, сильными руками и в вечно заляпанном халате. В детстве она перенесла менингит: выжить удалось, но болезнь и последующие за ней годы испытаний и лишений навсегда оставили отпечаток в ее рассудке. Она была истеричной инфантилкой: кричала, сыпала проклятиями, махала толстыми руками, обижалась, плакала, во всех видела предателей и обидчиков, а уже через пять минут признавалась в любви и просила прощения. Родители долго не хотели отправлять ее домой: уж слишком много она помогала по дому и нянчила брата. Днями она трудилась, а ночами молилась, кроме бога у нее не было никого. Ее крохотная квартира в Украине была увешана иконами и потрепанными плакатами с Иисусом. И однажды она собрала чемодан, вышла из квартиры, заперла дверь и оставила иконы пылиться в темноте. Несколько лет она прожила у нас.

Сначала она меня любила, а потом — неизвестно за что — возненавидела. С пеной у рта она доказывала всем, что я плохой, настоящий дьявол во плоти, бесполезный и злой, а ей никто не верит, потому что я настроил всех против нее. Она жила в удивительном мире, полном заговоров, злобы и предательства, где лишь она одна несла свет, способный озарить тьму. В худшие дни мы оставались с ней дома одни, когда родители уезжали на работу. Иногда я запирался в комнате, слушая ее крики, иногда сбегал из дома.

— Вот увидишь, вот увидишь, — орала она мне, тряся толстым указательным пальцем, — не будет у тебя ни денег, ни друзей, а Артем будет богатый, и будешь ты к нему приползать и денег просить. Ха-ха-ха, ой, будешь, ой, будешь! Артем, не реви! Не реви, кому сказала!

Брат, ничего не понимая, плакал у нее на руках.

Днем она ругалась, ночами молилась. Спала она в одной комнате с младшим: она безумно его любила, чего не скажешь обо мне. В нашем доме случился очередной ремонт, и стену между нашими комнатами снесли, сделав перегородку из шкафов. Обои со стен содрали, обнажив под ними серый холодный бетон. В одну из ночей я готовился ко сну, царапал бетон под боком и слушал молитву за шкафами.